Шрифт:
– Мало, полагаю, - смягчился Айвис.
– Закрывай, чтоб тебя. И отдай ключ.
– Приходит в себя, сир, - сказал капрал.
– Благословите Мать, - облегченно шепнул Айвис, видя, как затрепетали ее веки.
Сендалат смотрела не него, словно не видя. Он ждал узнавания, но ничего не происходило.
– Заложница Сендалат Друкорлат, я капитан Айвис. Я возглавляю ваш эскорт к Дому Драконс.
– Она... карета...
– Нам придется покинуть дорогу, госпожа - тракт впереди годится лишь для верховой езды. Вы усидите на лошади?
Она медленно, хмуро кивнула.
– Мы подождем здесь еще немного, - сказал Айвис, помогая ей сесть и подавая плащ, чтобы предупредить смущение от полураздетого вида.
– Вы перегрелись в повозке. Упали в обморок. Госпожа, мы могли вас потерять... ну и страху вы на всех нагнали.
– У меня сильное воображение, капитан.
Он смотрел, пытаясь понять смысл признания.
– Уже лучше, - выдавила она слабую улыбку.
– Хочу пить.
Айвис сделал жест, и подошел солдат с фляжкой.
– Не всё сразу, - посоветовал капитан.
– У вас мой ключ.
– Он давил на горло, госпожа.
– Когда она оглянулась а сундук, он добавил, улыбнувшись: - Мы повесим ремни между двух всадников. Не знаю, что в этой штуке, но тяжела она чертовски. Юные дамы и их туалеты - кажется, конца не бывает краскам, духам и тому подобному. Я знаю, у меня дочь.
Взгляд Сендалат скользнул прочь - казалось, она целиком сосредоточена на фляжке. Затем в глазах появилась тревога.
– Кучер...
– Отослан прочь, госпожа.
– О. А он...
– Нет. Клянусь честью.
Похоже, она готова была надавить, но сил не хватило. Женщина осунулась, словно готова была вновь потерять сознание.
Айвис принял ее вес.
– Госпожа? Вам нехорошо?
– Будет лучше, - заверила она.
– Так сколько ей?
– Кому?
– Вашей дочери.
– Чуть моложе вас, госпожа.
– Красивая?
– Ну, я ей отец...
– Он изобразил смущенную улыбку.
– Готов поспорить, ей понадобится побольше ума, чем большинству.
Сендалат протянула руку, коснувшись его плеча - так принцесса могла бы касаться коленопреклоненного подданного.
– Уверена, она очень красива.
– Да, госпожа.
– Он выпрямился.
– Прошу простить за временную отлучку - нужно поговорить с солдатами и проследить за сундуком. Собирайтесь с силами, госпожа, и когда сможете, мы продолжим путь в Дом Драконс.
Едва он зашел за карету, Силлен приблизился и сказал: - Помоги ей Мать, если она похожа на вас. Ну, ваша дочка.
Айвис скривился.
– С таким ртом, солдат, придется тебе послужить в сортире заместо дырки.
– Так точно, сир. Не знал, что у вас есть дочка, вот и всё. Это, хм... трудно соображаю, сир.
Капрал Ялад фыркнул сзади: - Ты действительно такой тупой, Силлен?
– Сделай упряжь для сундука, Силлен, - велел Айвис.
– Слушаюсь, сир.
Настоящим мужчинам не без основательного смысла даны две руки. Одна хватать, другая отметать. Гелден потерял руку, которая могла отметать и теперь, едва оказывался рядом с искушением, как тащил его к себе и торопливо поглощал.
Он обнаружил свое мрачное проклятие в глубинах дешевого вина, потом в юной невинной девушке, что жила лишь грезами о лучшей жизни. Что же, он обещал, не так ли? Ту лучшую жизнь. Но касался ее он неправильной рукой - единственной, что осталась - и оставлял только грязные пятна и синяки, марая совершенную плоть. Лучше было ее вообще не касаться.
Любовь лишена рук и ног. Не умеет убегать и хватать, не может даже тянуться, хотя пытается и пытается. Остается лежать на земле, не в силах пошевелиться и плача как брошенный ребенок - прохожие могут ее украсть; прохожие могут ее пинать до крови или сталкивать с края холма, с утеса. Могут придушить, утопить, бросить в костер, оставив одни угли и жженые кости. Могут научить, как следует желать, желать вечно, сколько бы ее ни питали. А иногда любовь - то, что волочится сзади на цепи, становясь тяжелее с каждым шагом, и когда разверзается почва, она тянет вас назад и вниз, вниз, туда, где боль нескончаема.
Будь у него две руки, он смог бы раздавить ей сердце.
Но никто ничего не понимает. Не могут вообразить, почему он вечно пьян, да и нет причин. Реальных. Ему нет нужды кидаться оправданиями - подходят пустой рукав и красивая украденная женщина - не то чтобы он ее заслуживал, но разве летящие слишком высоко не падают ниже всех? Правосудие Форулканов. Так они считали. Он хлебнул больше, нежели все другие. Его выделили; это уж точно. Его коснулся злобный бог, а теперь мерзкие служители гонятся, таясь в тенях за спиной.