Иллюстраторы пытались понять смутные описания Матери. Они старались вдохновляться крылатыми ящерицами, которые в изобилии обитали некогда в Великом Чернолесье, прежде чем служившие гнездилищами деревья были вырублены. Однако лесные обитатели были мелкими, не больше годовалого щенка гончей. Их называли элайнтами.

Мачты оказались костями крыльев, полотнища - тонкими мембранами. Острые углы означали суставы, расщепленные бедра. Но существо было совсем не похоже на тварь, напавшую на Финарру Стоун. Оно из другого кошмара. И раза в три крупнее.

Дракон. Существо из мифа, воплощение грезы о полете. Но... смотрите на его голову, длинную шею, словно тело змеи. Эти челюсти смогли бы проглотить коня целиком. Смотрите в его глаза, залитые кровью, словно черными слезами.

Хранитель натянул удила.
– Капитан Беред должен видеть.

– Скачите назад, - сказал Шаренас.
– Я же изучу его поближе.

– Не советовал бы, миледи. Возможно, свойства Витра таковы, что мнимое мертвым не остается мертвым.

Она метнула на него косой взгляд.
– Интригующая мысль. Я намерена осторожничать, ведь очень ценю свою жизнь.

Солдат повернул коня и послал рысью, а затем и галопом.

Снова глядя на дракона, она подошла ближе. В пятидесяти шагах лошадь заупрямилась, так что она сошла наземь и стреножила скакуна.

Гигантский зверь лежал на боку, сверху видны были раны, десятки длинных ран, но нигде она не могла увидеть торчащих наружу белых ребер. А вот громадное брюхо было вспорото. Кишки вылились тяжелой грудой, порезанные и порубленные, словно кто-то неистово работал мечом.

Что-то еще лежало у раны в животе, среди разворошенного песка. Шаренас подошла.

Одежда. Доспехи в пятнах кислоты. Длинный тонкий клинок поблизости, черный от мяса. И... уходящие прочь следы.

Шаренас поняла, что стоит, не в силах сделать еще шаг. Глаза выискивали отпечатки, пропадавшие между валунов обрыва.

– Фарор Хенд, - пробормотала она, - кто сейчас идет рядом с тобой?

ВОСЕМЬ

– Нет никакой доблести во владении оружием, - сказал От, и вертикальные зрачки сузились до тончайших линий, пока он осматривал россыпь на выщербленной поверхности старого стола.
– Все, что ты здесь видишь, есть разные вариации. Но общее гораздо важнее, Кория. Всё это аргументы железа.
– Он обратил к ней осунувшееся, обветренное лицо, клыки в слабом свете приобрели цвет старого рога, а зеленоватый оттенок кожи напомнил медную патину.
– Ты станешь избегать столь очевидных обманов. Для тебя железо есть язык неудачи.

Кория указала на разложенное оружие: - Но они ваши, учитель, вы часто носили эти аргументы.

– И за мной каждый раз оставалось последнее слово. Да. Но что я приобрел? Все больше груз лет на спине, все больше дней под бессмысленным солнцем, пустой ветер в лицо. Новые ночи под равнодушными звездами. Новые могилы, которые нужно посетить, новые тоскливые воспоминания. Кория, мои сны утеряли дар цвета. Уже давно мир, проходя перед очами, кажется лишенным жизни, и душа разрисована тусклыми полосами серого.

– Значит, вы устали, учитель.

От хмыкнул: - Глупое дитя. Ты мое единственное яркое пятно. Теперь слушай внимательно, ибо я не стану повторять. Мы должны покинуть это место.

– Боитесь возвращения Джелеков?

– Не смей перебивать. Ныне я говорю об ожидающем тебя воспитании, ведь все прежнее было лишь приготовлением. Вещи, которые ты должна узнать, выше моего опыта. Мы отправляемся на юг, туда, где пробуждаются силы.

– Не понимаю, учитель. Какие силы? Разве Джагуты не отказались от притязаний на власть?

От взял увесистый пояс с мечом в тяжелых кожаных ножнах. Опоясался, быстро поправил - и с гримасой снял. Оружие тяжело ударило по столу.
– Азатенаи, - сказал он.
– Кое-кто оказался неосторожным. Но я должен поговорить с сородичами. С теми, что остались. Прочие пусть гниют.

– Почему я так важна, учитель?

– Кто сказал, что важна?

– Зачем же вы потратили годы на мое учение, если во мне мало или вовсе нет ценности?

– Дерзость тебе идет, Кория, но ты всегда рискуешь ощутить на лице чужую руку.

– Вы никогда меня не били.

– И ты, как иные щенки-Джелеки, играешь без оглядки?
– От приподнял тяжелую алебарду, отступил и широко размахнулся, пока клинок не врезался в стену, разбросав каменные осколки. Со звоном уронив оружие, он потер запястья.

– Вы будете дискутировать с сородичами?

– Дискутировать? Мы никогда не дискутируем, мы спорим.

– Железом?

Быстрая, дикая ухмылка осветила его лицо, чтобы исчезнуть миг спустя.
– Как ни приятна эта мысль, нет.