Полковник Шеркижен и профессор Шацкий — оба в штатском, так что невозможно было разобрать, кто из них полковник, а кто профессор, — немедленно поднялись, откланялись и вышли. Один из них — очевидно, это и был полковник Гейк Шеркижен, так как на лице его не было ни малейшего, даже отдаленного намека на интеллект, — прихватил с собой бутылку.

Женщина — рыжая журналистка в кресле у окна — не шевельнулась. Она небольшими глотками прихлебывала из стакана.

Двери за двумя американскими дипломатами закрылись. Риггс, не обращая внимания на рыжую женщину, кивнул Фредамберу:

— Садитесь же, Фредамбер! Курите. Сода-виски?

Фредамбер сел.

— Спасибо. С вашего разрешения я выпью рюмочку коньяку.

— Французская привычка? — подмигнул Риггс и налил себе сода-виски.

— Нет, у меня пониженная кислотность, и сода мне вредит.

— Тогда пейте без соды. Восемьдесят градусов — это не так уж много. В Танжере, когда жара была под семьдесят, я ездил на велосипеде за три мили охотиться на страусов в песках пустыни.

— Риггс! — впервые за все время заговорила рыжая журналистка; голос у нее был с придыханиями. — Это же совершенно другие градусы. Не прикидывайтесь, будто вы не знаете элементарной физики.

— В самом деле?.. Я вообще удивляюсь этим физикам! До сих пор не могут привести все к какому-нибудь одному знаменателю… Во всяком случае, коньяк не рекомендую. Это румынский, дрянь! Мы прихватили его в Констанце. Пойло для свиней. Впрочем, наши калифорнийские свиньи его, конечно, пить не станут. Пейте, ей-богу, виски!

Риггс внимательно наблюдал за Фредамбером, пока тот пил. Когда Фредамбер покончил с этой процедурой и взял сигарету, Риггс сказал:

— Много о вас слышал, Фредамбер! Мне сказали, что могу положиться на вас, как на каменную гору. О вас вспоминал и сам Вудро. С президентом я виделся первого декабря на острове Уайт. Зашла речь и о вас…

— Благодарю! — поклонился Фредамбер. — Это мне очень лестно.

— В госдепартаменте, — сказал Риггс, — и в Эф-Би-Ай [33] о вас тоже самого лучшего мнения.

Фредамбер подтянулся и искоса взглянул на рыжую журналистку.

Риггс сказал:

— Все — о’кэй! Я — разведка, Ева — контрразведка. Полный комплект.

Фредамбер почтительно склонил голову.

Риггс, сощурив глаз, смотрел на Фредамбера. Он разглядывал его и оценивал.

— До войны вы получали три тысячи долларов в год?

Фредамбер снова склонил голову.

— Со дня объявления войны шесть?

— Абсолютно точно, сэр…

— И с переходом в вооруженные силы, действующие на Востоке, двенадцать?

— Вы хорошо информированы, сэр.

— Я должен иметь точные сведения обо всех своих сотрудниках. Со дня вашего прибытия сюда в составе оккупационной армии и во главе ее вы будете получать двадцать четыре тысячи.

— Очень благодарен, сэр. Весьма тронут.

— Ваш стаж?

— Пятнадцать лет в кадрах французской армии, сэр.

— Я спрашиваю про американскую разведку.

— С сентября тысяча девятьсот третьего года.

Риггс усмехнулся.

— Ваш стаж ровно на пять лет больше моего. Прошу прощения, что вам придется подчиняться младшему стажем.

— На нашей работе это вполне естественно, сэр. Здесь под моим началом генералы и адмиралы.

— Ну, чины русской армии, да и французской тоже, не имеют значения.

Он взял бутылку виски.

— С вашего разрешения, сэр, я воздержусь.

— Тоже французская привычка?

— Нет. У меня еще много дел сегодня. В американских интересах.

Риггс налил себе и выпил.

Затем Риггс откинулся, оперся спиной о другой чемодан, стоявший сзади, и положил ноги на третий.

Фредамбер отложил в сторону свое кепи с галунами полковника французской армии и нашивкой генерального штаба и расстегнул воротник френча.

— У вас тут жарко, сэр. Вы разрешите, мисс?

Рыжая журналистка удивленно подняла брови. Похоже было, что она не привыкла, чтоб перед нею извинялись за непорядки в одежде. Затем она сказала:

— Меня зовут Ева.

— Жарко, — согласился Риггс и закурил новую сигарету. — У вас только что на приеме были дипломаты украинской директории.

Фредамбер удивленно поглядел на него:

— Вам это уже известно?

— Один из них десять минут тому назад докладывал мне — он наш с вами коллега. Почему вы их выгнали?

Фредамбер пожал плечами.

— Мы не имеем указаний командования поддерживать украинскую директорию.

— Это французская политика? — сердито спросил Риггс.