Гершко Беркович замахал руками.

— Бог с вами, мосье консул! Живите себе, сколько хочете, вместе с вашей мадам — это нам будет только приятно. Но я имею интерес: или долго собирается тут пробыть ваша армия, кушая мою картошку. Вот в чем вопрос, мосье консул, как сказал в театре мосье Шекспир! Гершко Беркович должен знать: или имеет он основание рисковать своими последними капиталами, вкладывая их в пятьдесят тысяч пудов картошки? Не погонят ли, извините меня, мосье консул, вашу армию большевики еще до того, как она съест мою картошку?

Мосье Энно сделал движение, но Гершко Беркович его перебил:

— Чтоб я так жил, вы уже обиделись, мосье консул! Но, мосье консул, мы же таки с вами люди коммерции! Я закуплю пятьдесят тысяч пудов картошки, а большевики стрельнут из пушки, и ваши солдаты побегут в Англию, вы себе поедете во Францию. А что же тогда делать бедному одесскому коммерсанту, у которого не будет уже его капиталов, останется только паршивая картошка, шестеро детей с разинутыми ртами и мадам с пороком сердца? Я знаю, вы, как интеллигентный человек, скажете тогда Гершку Берковичу: «Гершеле, давай будем тикать вместе во Францию и Америку». Но я вас тогда спрошу: что делать там Гершку Берковичу? Что, там нет своего Детердинга? Так там есть свой Ицик Рокфеллер! Не Ицик? Джон? Бог ему судья, пускай будет теперь Джон!..

Гершко Беркович вдруг расстроился и, откинув полу плаща-пыльника, вынул из кармана огромный клетчатый платок.

— Что же вы плачете, мосье Беркович?

— Потому что я не хочу ни во Францию, ни в Америку, мосье консул!

— А зачем вам во Францию и Америку?

Гершко Беркович взмахнул своим огромным платком и утер на глазах слезы.

— Как это вам нравится? Он еще меня спрашивает! А куда же будут тикать ваши солдаты, как не домой, во Францию и Америку?

Мосье Энно получил, наконец, возможность обидеться и высказать свою обиду.

— Во-первых, — строго сказал он, — наши солдаты не будут бежать. Они придут сюда, чтоб ликвидировать большевиков и здесь остаться. Во-вторых, французские пуалю известны в истории своими победами и вообще никогда не бегут!

— Дай им бог здоровья! — обрадовался Гершко Беркович. — Но разве мосье французский консул может поручиться и за английских и американских солдат, хотя они тоже известны в истории своими победами?

— Они тоже не будут бежать! — сурово отвечал мосье Энно. — Да их здесь и не будет совсем. Здесь будут только французские солдаты, и вы, мосье негоциант, можете быть абсолютно спокойны.

Гершко Беркович и в самом деле немедленно успокоился.

— Дай вам бог здоровья, мосье консул, вы-таки настоящий Наполеон. Раз тут будут одни французские солдаты, так Гершко Беркович уже совсем спокойный: мы уже с вами хорошо знакомы, мосье консул, и вы не дадите обидеть бедного одесского коммерсанта. Так, значит, мы себе будем считать, что уже ударили с вами по рукам, мосье консул? Давайте вашу цену — и гешефт сделан!

— Простите, — не совсем понял мосье Энно, — чего вы хотите?

Гершко Беркович удивился до крайности.

— Как это вам нравится? Он спрашивает меня, чего я хочу! Это вы спросите себя — чего вы хотите? Или вы хотите картошки? Так Гершко Беркович даст ее вам пятьдесят тысяч пудов в месяц на пятьдесят тысяч ваших пуалю. По десять французских франков за пуд. Нет? А по девять? И по восемь — нет? Что, вам совсем не надо картошки? Или вы, консул Франции, не интересуетесь, чтоб героические французские пуалю ели картошку — вареную, жареную и в борще? Ах, вы едите суп? Так разве не нужна картошка пур ля зуп? Что вы мне зубы заговариваете, мосье консул?

— Да вы ведь не даете мне слова сказать, — прорвался, наконец, мосье Энно. — Я совсем не говорил, что нам не нужна картошка. Наоборот, нам будет нужна не только картошка. Нужны еще будут мука, сахар, мясо, яйца… Но я не могу договариваться с вами о цене. О цене и других условиях поставки договариваться будет интендантство, которое прибудет вместе с армией, и санкции на приобретение того или иного количества провианта и фуража должен давать штаб армии, в частности начальник штаба, полковник Фредамбер. Моя задача только обратить на наши фуражные нужды внимание местных деловых кругов. Я рад, что могу это сделать сейчас через вас, мобилизуя, таким образом, торговую инициативу…

— Дай вам бог здоровья, мосье консул! — чуть снова не заплакал, теперь уже от избытка чувств, негоциант Беркович. — Так вы так бы сразу и сказали! Мы договоримся с полковником Фредамбером. А он кто будет — американец, англичанин? Или он тоже, дай ему бог здоровья, непобедимый француз?

— Француз. Вообще здесь все будут французы.

— Дай им бог здоровья! А когда имеет прибыть ваш штаб? На праздник пурим в будущем году?

— Не позднее чем через два-три дня, вместе с первыми же десантными частями. Тогда вы и побеседуете с полковником Фредамбером.