– Да, но я не знаю, долго ли она и Флорри пробудут здесь. Тиш уже позвонила в авиакомпанию. Вероятно, они улетят в эти выходные.

После отъезда Селии Квиллер несколько раз обошёл вокруг сарая, размышляя о вновь возникших вопросах: нет ли других причин, кроме приведённых, по которым Тиш спешит покинуть страну? Действительно ли в Швейцарии есть доктор, способный принести Флорри чудесное исцеление? Так ли больна Флорри, как старается показать?

После потрясений, успехов и удивительных событий последних двадцати четырех часов следующие сорок восемь последовательно разочаровывали. Операция „Свисток“ неожиданно зашла в тупик.

Полли разрушила планы на вечер театральной премьеры; догадки Квиллера по поводу зловещей тайны таверны „У путей“ не оправдались.

Среда, утро. В закусочной Луизы Квиллер наткнулся на Роджера Мак-Гилливрея, и репортёр сказал:

– Эй, я выяснил, что произошло в баре „У путей“ десять лет назад. Женщины объявили этому заведению бойкот, потому что им не разрешалось приближаться к бильярдным столам.

– И это всё?

– Всё. Пару недель они пикетировали таверну, а затем им в голову пришла идея получше. Они открыли бар „Соскок“ и стали конкурировать с таверной „У путей“. И кормят у них лучше, и хозяйку, цветущую веселую молодую женщину, все любят. Флойд ссудил ей денег для начала и помог достать разрешение на продажу спиртного.

– Я был в заведении „Соскок“, – сказал Квиллер, – что-то не помню, чтобы там были бильярдные столы.

– Их там и нет! Я спросил об этом хозяйку, и она сказала, что женщины не хотят играть в бильярд, когда им никто этого не запрещает. Она считает, что это ужасно смешно.

Квиллер раздражённо фыркнул в усы:

– Ладно. Увидимся завтра вечером на спектакле?

– Боюсь, что нет. Иначе нам надо нанимать няню, а это дороже билетов. Кроме того. Шекспира обожает Шарон, а не я.

Среда, день. Позвонила Селия. – Сегодня вечером мне нечего докладывать, шеф. В Круглом доме я не понадобилась. Там Тиш с матерью. Они готовятся к поездке. Я ходила в больницу. Эдди весь замотай, как мумия, „подвешен ко всяким трубкам и бутылкам. Он мало похож на человека.

Среда, вечер. Квиллер позвонил Полли спросить о здоровье Бутси.

– Завтра я забираю его домой, – сказала она. – Если ты не против, я бы вместо театра осталась дома. А ты иди, тебе же надо написать рецензию. А я с интересом прочту, что ты думаешь о постановке.

С ноткой раздражения в голосе он ответил:

– Что я об этом думаю и что говорю в печати – вовсе не обязательно одно и то же. Полагаю, тебе не нужно напоминать, что это маленький городок.

Четверг, утро. Снова позвонила Селия и мрачно проговорила:

– Эдди вряд ли доживет до полудня. Врачи известили Тиш и попросили срочно приехать в больницу. Я её там встречу и потом дам вам знать о том, что произойдёт.

Четверг, день.

– Шеф, у меня печальные новости. Эдди скончался в десять тридцать семь. Тиш в Пикаксе, а я ухаживаю за Флорри. На спектакль я успею.

Праздничная толпа ожидала первого представления „Сна в летнюю ночь“. В шуме голосов перед входом в театр, в вестибюле и в верхнем фойе слышалось возбуждение. Половина зрителей состояла из друзей, родственников или однокурсников молодых статистов. Вторая половина – из людей, которых Квиллер знал. Среди них были Комптоны.

– Где Полли? – спросили они его.

Хикси Райс и Двайт Сомерс. Эти тоже хотели знать, почему нет Полли.

Доктор Диана Ланспик с доктором Гербертом, бывшей привязанностью Хикси. Так удачно сложилось, что у обеих пар места оказались в одном ряду.

Селия Робинсон со своей новой подругой, Виржинией Алсток. Селия и Квиллер незаметно обменялись поклонами.

Профессор Прелигейт из Общественного колледжа Мускаунти с несколькими членами профессорско-преподавательского состава.

Скотт Гиппел, вечно озабоченный казначей клуба: „Похоже, всё кончится тьмой кромешной, но заранее никогда не узнаешь“.

Три поколения семьи Олсон. Дженифер Олсон играла Гермию.

Аманда Гудвинтер, в одиночестве: „Я ненавижу эту пьесу, но ведь её ставила Фран, вот и дала мне билет“.

Квиллер встретил своих гостей в верхнем фойе: Арчи и Милдред Райкер и дочь Милдред, Шарон, приехавшую из Мусвилла, чтобы не пропадал билет Полли.

– Что случилось с Полли? – спросил Райкер. Квиллер описал ситуацию.

– Слушай, Квилл! Надо что-то делать с твоей избранницей. Она сама не своя последнее время. Я понимаю, что она беспокоится за Бутси, но этот дом сведёт её с ума. У моей сестры однажды случился нервный срыв после перестройки кухни. Чем мы можем помочь Полли?

– Хотел бы я знать! Что ещё хуже, сегодня утром скончался её подрядчик.

Огни в фойе начали меркнуть. Квиллер и его гocти прошли в зал и заняли свои места в пятом ряду.

Пьесу принимали на ура. Публика аплодировала студентам в костюмах лордов и леди, когда те выходили на сцену из центрального прохода. Дерек Катлбринк и артель грубых ремесленников, как и ожидалось, ввергли зал в неистовство. Однако гвоздём программы стали „зелёненькие“ с их причудливым гримом и движениями роботов. Между тем поклонники Шекспира ждали своих любимых строк: Как странно всё! Не знаю, что подумать… Мне кажется, что у любви правдивой чем меньше слов, тем больше будет чувства… Как безумен род людской…