Еще через мгновение меня сотрясает волна слепой ярости. Раффаэле отскакивает в сторону. Я вскрикиваю и падаю на пол. Темные силы, что шептали в дальних углах разума, вырываются из своих клеток. Снова вихрь воспоминаний о прошлом. Жутких воспоминаний, которые я тщательно подавляла, стараясь не выпускать наружу… Отец ломает мне палец… отец кричит на меня… бьет… забывает, что у него две дочери… Ночь под дождем. Грудь отца, пробитая конскими копытами… Долгие ночи в подземной тюрьме инквизиции… Бесцветные глаза Терена… Толпа на площади, ждущая моей смерти… Камни, летящие на эшафот… Чугунный столб.

Я плотно зажмуриваю единственный глаз и затыкаю уши, делая отчаянные попытки остановить эту лавину. Но она становится только неистовее. Ощущаю завесу тьмы, собравшуюся затянуть меня в свои глубины. Книги и свитки летят со стола. Стекло в фонаре Раффаэле разлетается вдребезги.

Хватит! Хватит! ХВАТИТ! Я готова уничтожать все, только бы прекратился мой собственный кошмар. Я уничтожу вас всех! Стискиваю зубы. Внутри меня бьется ярость, наконец-то получившая шанс вырваться наружу. Сквозь этот вихрь я слышу хриплый шепот отца: «Кому еще ты нужна? Никто и никогда не предложит тебе лучшей участи, чем эта».

Моя ярость нарастает. «Настанет день, и все они будут ползать у моих ног, соперничая из-за моего благосклонного взгляда. Пусть убивают друг друга. Меня это только позабавит».

Крики затихают. Голос отца тоже исчезает. Остается лишь дрожащий отзвук его слов. Я лежу на полу. Мое тело сотрясается от недавней вспышки гнева. Лицо стало мокрым от слез. Раффаэле не торопится ко мне подходить. Мы долго смотрим друг на друга. Потом он все-таки приближается и помогает мне встать. Жестом показывает на стул. Я с благодарностью сажусь, наслаждаясь внезапно снизошедшим на меня ощущением покоя. У меня ослабли все мышцы, словно я карабкалась на гору. Голова то и дело клонится вниз. Отчаянно хочется спать. Все силы, накопленные за эти дни, унеслись, будто их и не было.

Проходит еще несколько минут. Раффаэле кашляет, чтобы привлечь мое внимание.

– Формидита, ангел страха. И Кальдора, ангел ярости. Ангелы-близнецы, – шепчет он. – Янтарь выявляет ненависть, скрытую внутри человека. Ночной камень – это порождение тьмы – пробуждает силу страха. – Он умолкает, словно решая, говорить ли дальше. – Твое сердце глубоко пропитано чем-то темным и горьким. И это вызвано не событиями последних недель. Темнота и горечь поселились в твоем сердце давно. Очень давно. Как будто кто-то намеренно взращивал их в тебе и заботливо поливал. Никогда еще я не сталкивался с чем-то подобным.

Кто-то? Я точно знаю кто. Мой отец. Я вздрагиваю, вспоминаю жуткие иллюзии, ответившие на мой зов. В углу комнаты вижу затаившийся призрак отца. Прячется за стеной плюща. «Его здесь нет, – убеждаю я себя. – Это всего лишь иллюзия. Он давно мертв». Но я вижу его силуэт. Он ждет меня. От него веет холодом.

Чтобы Раффаэле не подумал, будто я свихнулась, поспешно отворачиваюсь.

– Что… Что это значит? – хриплым, не своим голосом спрашиваю я у него.

Раффаэле ограничивается сочувственным кивком. Похоже, он не настроен говорить об этом. Мне хочется поскорее уйти.

– Посмотрим, как Энцо отнесется ко всему этому. Направление твоей учебы зависит от него, – произносит Раффаэле. Чувствуется, он предпочел бы вообще молчать. – Возможно, тебе понадобится некоторое время, чтобы стать членом Общества Кинжала.

– Постойте, господин Раффаэле. Я что-то не понимаю ваших слов. Я думала, что уже вошла в ваши ряды. Разве не так?

Раффаэле скрещивает руки на груди:

– Не так. Мало обладать особыми силами. Нужно еще уметь ими управлять. В Общество Кинжала входят те, кто это умеет и кто в любой момент может призвать подвластные им силы. Подобное умение не приходит само собой. Оно требует усердия и постоянных упражнений. Помнишь, как Энцо управлял огнем, спасая тебя? Ты должна стать повелительницей своего дарования. Уверен, что и ты достигнешь необходимого мастерства.

Я настораживаюсь:

– Если я еще не принята в Общество Кинжала, то кто я сейчас? Что будет со мной дальше?

– Ты считаешься ученицей. Мы должны убедиться, что сможем должным образом тебя подготовить.

– А если у меня не получится стать такой, какой вам надо?

Глаза Раффаэле, еще недавно такие теплые и участливые, темнеют, делаясь пугающими.

– Года два назад мне повстречался юноша, умевший вызывать дождь. Он показался мне смышленым и понятливым. Мы возлагали на него большие надежды. Начали его учить. Прошел год, но он так и не смог научиться управлять своим дарованием. Думаю, ты слышала о страшной засухе в Северной Кенеттре?

Я киваю. Отец тогда проклинал подскочившие цены на вино. До нас доходили слухи, что в Эстенции забили на мясо сотню племенных лошадей. Их было нечем кормить. Какие тут лошади, когда люди сплошь и рядом голодали? Начались голодные бунты. Король приказал инквизиции нещадно их подавлять. Счет убитых шел на сотни.

Раффаэле вздыхает:

– Увы, засуха явилась не сама собой. Этот парень создал ее случайно, а потом не смог остановить. Самообладание изменило ему, он поддался панике и впал в отчаяние. Разумеется, народ во всем винил мальфетто. Храмы сжигали их у столба, надеясь, что эти жертвы умилостивят богов и те пошлют дождь. Нерадивый вызыватель дождя повел себя весьма глупо. Он то пытался вызвать дождь прямо на рыночной площади, то ночью пробирался в гавань, намереваясь почерпнуть силу от морских волн. Энцо был сильно недоволен им. Тот, кто не в состоянии управлять своей силой, становится угрозой для всех нас. Ты дочь негоцианта и, наверное, с детства слышала, что все имеет свою цену. Мы не приют для мальфетто. Пойми меня правильно, Аделина. Держать тебя у нас, кормить, одевать, предоставлять безопасный кров, учить тебя… все это стоит не только денег, но и времени и сил. А главное – это всегда стоит нам нашего имени и репутации в глазах тех, кто в нас верит. Каждый ученик – наше вложение. С каждым мы идем на определенный риск. Иными словами, ты должна доказать, что стоишь затраченных средств. – Раффаэле умолкает и берет меня за руку. – Не хочу тебя пугать, но и не собираюсь скрывать от тебя, насколько серьезно мы относимся к нашей миссии. Это не игра. В нашей цепи не должно быть слабых звеньев. Особенно в стране, власти которой спят и видят нас уничтоженными. – Его пальцы сильнее сжимают мне запястье. – Я сделаю все, что в моей власти, чтобы ты стала надежным звеном.