Квиллер взял оружие, сказав, что нож выглядит очень симпатично.

– Пишется «д-у-б-х», но произносится «т-у-б».

Они простились. Квиллер напоследок погладил Коди: хорошая собачка. После чего журналист с фотографом отбыли с Плезант-стрит.

– Это было круто, – оценил Клейтон.

– Как ты смотришь на то, чтобы сделать остановку в заведении «Старая добрая содовая» и угоститься мороженым?

Это было новое кафе в центре, появлению которого способствовал фонд К. и его план возрождения Пикакса. Светлое и нарядное, с ванильно-белыми стенами и полом и длинной стойкой шоколадного мрамора. Посетители устраивались на стульях без подлокотников или высоких табуретах из скрученной проволоки с круглыми клубнично-красными сиденьями. Пломбир с сиропом и орехами тут именовался «университетским мороженым», газированная вода – лимонадом, а банановый сплит остался банановым сплитом. [27] Его-то и выбрал Клейтон. Квиллер заказал себе пару шариков кофейного мороженого. Его подавали в креманках под старину из толстого прессованного стекла.

– Ты всю плёнку отщёлкал? – спросил Квиллер.

– Нет, осталось несколько кадров. Завтра я улетаю, поэтому вышлю вам фотографии по почте. Мне не хочется уезжать. С бабушкой так весело, она очень забавная.

– Ты видел людей, присланных банком?

– Да, мужик вроде нормальный, но она… чудная какая-то.

– В каком смысле?

– Не знаю. Просто чудная, ну в смысле – странная, И голосок у неё… Звучит ненатурально, как электронный.

«Подходящее описание для Даниэль Кармайкл». – подумал Квиллер.

– И что они делали?

– Мужик бродил по комнатам, оценивал и описывал вещи, а она записывала всё, что он говорил. Я включал там мой диктофон. Хотите, пришлю вам копию записи, когда доберусь до дома?

– Неплохая мысль! Как ты провёл каникулы, хорошо?

– Ещё как, весело и вкусно! Бабушка знает все мои любимые блюда. Как думаете, она выйдет замуж за мистера О'Делла?

– Понятия не имею. Оба они самодостаточные и решительные люди. Оба любят помогать людям. Из них могла бы получиться отличная парочка.

Клейтон на время выпал из разговора, поглощённый поеданием сложной конструкции из мороженого и фруктов.

Наконец Квиллер спросил, как ему живется на ферме. Оказалось, что это целая птицефабрика. А кроме птицы живности никакой, только сторожевой пёс да амбарный кот. Мачеха Клейтона не разрешает держать животных в доме.

– Я бы хотел жить здесь с бабушкой и учиться в пикакской школе. Круто, да! – сказал он. – Мачеха-то не против, но отец не хочет отпускать меня.

Когда они подъехали к дому Селии, Клейтон пробасил:

– Большое спасибо, шеф. Это было круто.

Вернувшись домой, Квиллер заметил следы шин и большие отпечатки чьих-то ботинок на свежем снегу, но ничуть не встревожился. Просто доставили очередную партию долгожданной мебели для его нового жилища. Фрэн Броуди, уже изучившая его симпатии и антипатии, обставила дом самыми нужными вещами, но недостающие детали обстановки поступали нерегулярно. Она покупала отдельные предметы фермерской мебели из старой сосны, почти современные в своей простоте, отделывала их и полировала. Светлые тона оказались вполне уместными для дома, укрывшегося в роще. Для стен выбрали кремовый оттенок, а сосновая мебель отливала медовой желтизной.

В домике Квиллера имелась внушительных размеров гостиная с большими, выходящими на реку окнами. К противоположной стене примыкали антресоли [28] с двумя спальнями, а под ними располагались кухня и обеденная ниша. Квиллер хотел использовать эту нишу в качестве кабинета, но ему нужен был стол или какая-то плоская поверхность, где могли бы уместиться пишущая машинка, лампа, бумаги и книги, папки и парочка кошек, наблюдающих за его работой.

Едва он открыл дверь, как Коко уведомил его: в доме появилось нечто новое. Кот вопил, то ныряя в обеденную нишу, то выскакивая из неё. Письменный стол действительно оказался большим и внушительным – вещь с характером, с прошлым. В воображении сразу возникали садившиеся за него позавтракать или отобедать семьи; на его обширной поверхности месили тесто, закатывали банки с помидорами, купали в ванночке детей, гладили простыни и писали письма возлюбленным во времена Испано-американской войны 1898 года. Кроме того, в закуток встал сосновый буфет с открытыми верхними полками и закрытым низом.

Не теряя времени, Квиллер загрузил эти полки недавно купленными и привезёнными из амбара книгами. Одну полку отвел для двенадцатитомника Мелвилла: «Тайпи», «Ому», «Марди», «Редберн», «Белый бушлат», «Моби Дик, или Белый Кит», «Пьер». «Расcказы на веранде», «Израэль Поттер», «Мошенник», «Билли Бадд», «Сорные травы и дички» (сборник стихов). Квиллеру даже не верилось, что судьба послала ему такой подарок.

Коко тоже находился под впечатлением. Вечером, когда настало время для чтения «Повести о старых женщинах», только Юм-Юм явилась на посиделки. Кокс свернувшись в клубок, лежал на книжной полке между обтянутыми кожей томами. Может, подался в литературные критики? Или хотел показать, что Мелвилл писал лучше Беннетта?