– Значит, так, – сказал он Базилевскому, – не оглядывайтесь! Ваша задача – только двигаться вперед. На самом малом ходу. Что будет происходить на ледоколе, вас не касается. – Для убедительности офицер постучал рукоятью револьвера по деревянной панели рубки.

Капитан скосил на него глаза. Офицер был еще совсем юный, с черными щегольскими усиками и тремя маленькими звездочками на погонах. Поручик. «Нецелованный еще, жизни не повидавший, – Базилевский вздохнул, – а уж мне, старому хрену, дырявой пукалкой грозит. Сейчас сброшу в байкальскую стынь, будет знать, как грозить...» Но у офицера было оружие, а у Базилевского нет. «Против лома нет приема». – Базилевский вздохнул и сник.

За дверью рубки послышались голоса, топот. Капитан понял – солдаты сгоняют матросов в кубрик.

«Набьют сейчас, как селедок в бочку, потом в кубрик войти нельзя будет, – недовольно подумал он. – Вонь будет висеть в воздухе, хоть лопатой ее расковыривай. Как в коровьем стойле. И чего им матросы помешали?»

– Не оглядываться! – прикрикнул на него поручик, хотя Базилевский и не думал оглядываться.

Но, видимо, на лице у него было написано нечто такое, что невольно заставило поручика обеспокоиться.

– Где Лукин? – послышался в коридоре громкий голос.

– Сидит в каюте, пьет самогон.

– Лукина немедленно к полковнику Сипайло!

Вскоре по узкому железному коридорчику прогрохотали тяжелые сапоги громадного хмельного казака.

Темный, занесенный туманом контур Шаман-камня прорисовался целиком и неспешно покачивался впереди, по носу ледокола.

Загрохотала цепь, которая была накинута на петли трюмного люка.

– Капитан, переведите ход машины на «самый малый», – скомандовал поручик, ногтем поддел один ус, украшенный кокетливым, почти дамским завитком, затем поддел другой, провел пальцем по верхней губе, подравнивая края усов. Он был доволен жизнью, ему все в этом мире нравилось, и вообще он считал, что будет жить вечно.

– «Самый малый» уже был, – спокойно отозвался Базилевский.

– Значит, медленнее идти не можете? – Голос у поручика сделался раздраженным.

– Нет, – с прежним спокойствием ответил капитан, в душе у него сейчас ничего, кроме странной мертвой тиши и равнодушия не было – все угасло.

Из трюма на палубу начали выводить арестованных – бледных, с запавшими щеками и погасшими, будто у мертвецов, глазами. Многие были хорошо одеты, на пальцах светлыми пятнышками поблескивали золотые перстни.

Базилевский не выдержал, сделал шаг к боковой двери рубки.

– Куда? – закричал поручик, наставляя на капитана револьвер.

– На кудыкину гору. Не могу же я вести ледокол вслепую. Мне обязательно надо смотреть по сторонам, иначе мы напоремся на камни.

– А рулевой на что?

– Обязанность рулевого – смотреть по носу и сверять курс с компасом. Этого ему во время движения – во! – Базилевский приложил ладонь ребром к горлу. – Более чем...

Поручик, подумав, разрешающе махнул револьвером: ладно, раз нужно – значит, нужно. На лице его дернулась мышца, скривила рот, сбила ровную линейку усов. Базилевский выглянул за дверь рубки, посмотрел за борт, в черную ледяную кашу, от которой поднимался пар, потом скосил глаза на корму.

Он рассчитывал увидеть много людей – особенно арестованных, но увидел лишь одного, выдернутого из трюма господина с широкими плечами и отвислым старческим животом, который стоял на корме совершенно голый и прикрывал обеими руками срамное место, над ним навис огромный бородатый казак с деревянной колотушкой в руках. Этой колотушкой команда «Ангары» обкалывала с палубы лед. Поодаль стояли два офицера – тот, что дежурил с ним в рубке, пока не пришла смена, и грузный неповоротливый полковник с разъевшимся хохлацким лицом.

– Наза-ад! – запоздало закричал поручик, и Базилевский поспешно захлопнул дверь рубки. – Вам же приказано было – не смотреть! – Поручик потряс перед лицом Базилевского револьвером.

– Ну, застрелите меня, застрелите. – Базилевский нашел в себе силы усмехнуться в лицо поручика. – Так вы без меня даже до порта не дотелепаете. Пойдете на дно вместе с вашей солдатней.

Поручик, поразмышляв немного, спрятал револьвер в кобуру.

– Ладно!

– Кого хоть решили уничтожить-то? – спросил Базилевский.

– Большевиков.

В том, что в сети контрразведки попали большевики. Базилевский не был уверен: большевики золотых перстней на пальцах не носят, это он знал точно.

– Уничтожать большевиков – самое нужное и милое дело, – сказал Базилевский. Большевиков он не любил. – Куда команду заперли? – спросил он. – В кубрик?

– В машинное отделение.

– В машинное отделение – это лучше, чем в кубрик, – одобрил Базилевский, – проветрить хоть и нельзя будет, но запах машинного масла сожрет запах дерьма.