— Махины проинформированы, мой принцепс! — крикнул Бернал.

«Если кто и сделает первый — запретный — выстрел, — подумал Геархарт, — то не один из моих. Если Темпестус этого хочет, то пусть покажет — насколько. Пусть испачкают руки. Я лучше сдохну, чем стану первым, кто начал кровопролитие схизмы.

Я лучше дам тьме сожрать меня.

Я лучше дам себя отключить».

— Махины Инвикты докладывают, что щиты включены! — доложил сенсори.

— Он решил вскрыть их блеф, — прошептал Крузий.

— Да, и как — сработает? — поинтересовался майор Готч. — Я в свое время вскрыл пару блефов. Откуда, думаете, у меня такая рожа?

— Может сработать, — произнес Крузий, мрачно улыбаясь замечанию Готча. — Темпестус в высшей степени уважает лорда Геархарта. Видите? Геархарт даже приказал махинам Инвикты отменить захват целей.

Он указал на гололитический дисплей.

— Махины Инвикты просто будут стоять и ждать, пока по ним не выстрелят? — спросила Этта.

— Они включили щиты, Этта. Они могут стерпеть боль первого выстрела, даже не поморщившись.

<Экзекутор!> — позвал Лысенко, спеша к ним от главного пульта управления краулера.

<Не сейчас!>

<Магос навис Ковеник…>

<Я сказал — не сейчас, и я не шучу!>

Лысенко схватил Крузия за рукав и потащил в сторону. Экзекутор отреагировал инстинктивно, едва не вырвав руку Лысенко из сустава. Но смирил свой гнев.

<Не сейчас!>

<Вы должны это увидеть. Немедленно!> — выдал инфоговоркой Лысенко.

Не замечая безмолвной борьбы между экзекутором и капитаном краулера за спиной, Этта Северин со своим телохранителем впились глазами в дисплей.

— Крузий сказал, что все махины Инвикты отменили захват целей, — заметил Готч.

— Да, а что?

Готч показал:

— А эта не отменила.

<Сохранять захват цели!> — крикнул Принцхорн.

— От меня вы этого не дождетесь, — ответил Тарсес, отстегивая замки и откатывая кресло назад.

<Произвести захват махины немедленно, модерати!>

Тарсес поднялся на ноги и повернулся к раке.

— Нет, — ответил он и, сморщившись, выдернул свои штекеры.

<Сенсори!>

— Кальдер вам тоже не станет помогать. Махина Инвикты никогда не станет стрелять в другую махину Инвикты.

<Эта махина Инвикты будет делать то, что велено, — предупредил Принцхорн. — Я думал, что мы пришли к пониманию, Тарсес. Ты уже начал мне нравиться как модерати>.

— И вы мне уже начали нравиться как принцепс, мой принцепс, — отозвался Тарсес. — Но в этом я участия принимать не стану.

<Тогда отойди в сторону, модерати. Оставь свой пост. Я могу тебя заменить>.

Тарсес услышал, как автоматы заряжания щелкнули, вставая на место. Он почувствовал зудящую песнь ауспика, подсвечивающего цель.

— Цель захвачена. «Аякс Эксцельсус», — выкрикнула Фейрика, забираясь в оставленное Тарсесом кресло и хватаясь за управление.

— Голосовая команда, Тарсес, модерати. Отменить захват! — крикнул Тарсес.

Системы ауспика запнулись и смолкли.

<Возобновить захват!> — потребовал Принцхорн.

Ауспик запустился снова.

— Отменить захват!

<Возобновить захват!>

Тарсес пробрался мимо Кальдера и проскользнул к ряду кнопок ауспика. Повернул главный выключатель. Сенсоры померкли.

Фейрика выбралась из кресла и бросилась на него, выставив когти. Тарсес отбросил ее. Анил с Кальдером отстегнули свои замки и с трудом оттащили фамулюса прочь.

— Этого не будет, мой принцепс, — сказал Тарсес в сторону раки, вытирая кровь с царапин на щеке, оставленных ногтями Фейрики.

<Я не твой принцепс, — прокантировал Принцхорн. — Тебя следовало списать за то убийство. И казнить! Ты не служитель Механикус!>

— Я верный служитель Механикус, — возразил Тарсес.

Он глянул на Кальдера с Анилом, которые боролись с бьющимся фамулюсом, не давая ей двинуться, неторопливо пересек помещение мостика и приложил ладонь к биометрическому замку оружейного шкафчика «Виктрикс». Дверца открылась. Тарсес достал заряженное помповое ружье для подавления бунтов на борту и передернул цевье.

Он подошел к раке. Оттуда на него яростно уставился плавающий в жидкости и освещаемый сверху Принцхорн.

— Я не знаю, сколько душ я отправил на тот свет на войне, — негромко сказал ему Тарсес. — Наверное, много. Не на войне я убил одного — из ярости и отчаяния. И буду сожалеть об этот всю оставшуюся жизнь. В любом случае совершенно очевидно, что я способен убивать и на войне, и в мирное время.