К этому времени я проголодался. В темно-зеленой морской воде не было ни водорослей, ни рыб, а сама вода представляла насыщенный раствор девяносто трех элементов. Я мог пить малыми дозами: специально вживленные устройства, входившие в экипировку каждого агента Пекс-Центра, ухитрялись извлечь из нее пользу. Приятного мало, но я получил возможность продержаться.

По мере продвижения вглубь высота падения и эффективность ударов возрастали, но сложнее становилось поднимать валун и выгребать осколки. На отметке в шесть футов мне пришлось прорубить в стенке колодца ступеньки. Груда осколков росла, уровень понижался. Восемь футов, десять, двенадцать. Тут я достиг более твердого слоя и продвижение пошло черепашьими темпами. Затем пошла смесь известняка с глиной, легкая для рытья, но очень влажная. Оставалось четыре фута.

Четыре фута песчаной глины, которую приходилось вынимать по пригоршне, карабкаться с вытянутой рукой вверх по десятифутовой отвесной стене, выбрасывать её и вновь спускаться. Вскоре я ковырялся под двумя футами воды.

Три фута воды. Жижа просачивалась со всех сторон, пополняя выемку почти с той же скоростью, с какой мне удавалось выгребать. Но я приближался. Набрав воздуха, я нырнул среди жидкой глины и морских ракушек и почувствовал, что нужная мне вещь совсем рядом.

Еще три нырка и я достал ее. Сжал в кулаке, потом взглянул. Вероятность найти ее неповрежденной была очень мала.

Когда-то, в другом времени, я прыгнул с релейной станции «Берег Динозавров» и сместился вдоль собственной линии жизни. Скачок завершился на палубе обреченного корабля. Я поспел как раз вовремя, чтобы подставить раненого «я» под пулю карга.

Попав в безвыходное положение, я использовал аварийный привод мертвеца для обратного скачка на Берег Динозавров и свалился там в заболоченную яму, местонахождение бывшей станции.

Туда же свалился и труп. Глотнув зловонной жижи, я не задумывался о судьбе мертвого «я».

Грязь тут же засосала его, и он спокойно ждал, пока вокруг плотным кольцом не сомкнутся геологические наслоения.

Так и случилось. Останки погребли четырнадцать футов скальных пород и четыре фута песка. От трупа ничего не сохранилось: ни пряжки от пояса, ни гвоздя от ботинка, ни куска седалищной кости.

Но это уцелело. Дюймовый кубик из синтетического материала известного под названием этёрниум, совершенно неповрежденный хроно-деградатор. Он заключал в себе кристалл настройки, энергоблок и миниатюрный генератор поля подбора. Аварийный привод, вживленный во время операции в Карибском море, память о которой стерли после выполнения задания, пока экстренные обстоятельства и необходимость не оживили память.

Я выбрался из раскопок и расположился на холодном ветру среди груды камней. Осознание выигрыша еще не пришло. Я окинул прощальным взглядом усталое старое солнце, пустой пляж, колодец, на который потратил столько усилий.

Жалко расставаться с ним после стольких трудов.

Я установил в сознании надлежащий операционный код, ладонь жег зажатый кубик. Вокруг сомкнулось поле и швырнуло меня в бездонную шахту.

Кто-то яростно тряс меня за плечо. Я попытался заговорить, по вместо этого открыл глаза.

На меня смотрело собственное лицо.

В первое вихрем промелькнувшее мгновение я решил, что младший «я» выбрался из трясины цел и невредим и собирается свершить акт возмездия за когда-то подставленную пулю.

Затем заметил на его лице морщины и впалые щеки. Одет был как и я: в казарменное станционное обмундирование, правда свежее. Оно свободно болталось на костлявой фигуре. Под правым глазом красовался синяк, хотя ничего подобного за собой я не помнил.

— Слушай внимательно, — произнес мой двойник. — Мне нет нужды тратить время и рассказывать тебе кто я и кто ты. Я — это ты, но на скачок вперед. Я прошел полный круг. Тупик. Замкнутая петля. Никакого выхода, за исключением одного. Он мне не нравится, но альтернативы нет. Последний раз на этом месте у нас был такой разговор — только тогда я только что прибыл, а наш предшествующий двойник ждал меня с предложением, которое я собираюсь сделать тебе. — Он махнул рукой, — Не утруждай себя вопросами, я уже их задавал в прошлый раз. Я был самоуверен: ушел в скачок и вновь вернулся сюда. Теперь сам выступаю от комитета спасения с приветственной речью.

— Я мог и поспать немного, — сказал я. — У меня все болит.

— Да, скачок прошел не совсем в фокусе, — без сочувствия сказал он. — В разбросе щелкнуло как хлыстом, но никаких серьезных последствий. Давай вставай.

Я приподнялся на локте и потряс головой, не в знак отрицания, а чтобы развеять туман. Это было ошибкой. Перед глазами поплыло. Он поднял меня на ноги, и я разглядел командный отсек темпостанции.

— Все верно, — подтвердил он. Опять в отчем доме. Или его зеркальном отражении. Точная копия, только поле темпорального скачка действует по замкнутой петле, Снаружи ничего.

— Я уже видел, помнишь?

— Помню. Ты тогда прыгнул в следующий сегмент своей жизни, в новый тупик. Выбрался, храбро боролся, но круг по-прежнему оставался замкнутым. Ты здесь.

— Я завлекал его в ловушку, — сказал я. — А он был уверен, что держит меня на крючке.

— Теперь наш ход, если ты не намерен сдаться.

— Не совсем, — ответил я.

— Меня… нас… водили как кукол, — продолжал он, — У карга что-то есть в резерве. Ты должен разбить цикл.

Он вытащил из кобуры пистолет и протянул мне.