Шрифт:
Я получил несколько писем от графа Верження. Он обстоятельно судил о предполагавшемся обмене Баварии [4] и о мерах короля для воспрепятствования этому делу. Он предписывал мне стараться выведать настоящие намерения императрицы по этому вопросу и, согласно со мною, полагал, что она не слишком желает успеха этому предприятию, хотя министр ее Румянцев [5] довольно решительно поступил от ее имени. Вероятно государыня, при этом случае, имела целью теснее сблизиться с императором, помогая ему однако не столько действительными мерами, сколько уверениями, обещаниями и объявлениями о вооружении войск. Скоро узнал я, что набор в 40 000 рекрут, о котором так шумели, необходим для пополнения армии, и что это был обыкновенный набор по одному с пятисот. Если бы думали о войне, то это число было бы удвоено. Я узнал также, что эскадра, снаряженная в Кронштадте, назначалась к отплытию в Балтийское море для морских упражнений. Но что действительно могло заботить наш кабинет — так это деятельные меры, принятые русским министерством, чтобы отдалить от нас императора и Голландию и сблизить их с Англиею. Несогласие между Голландскими штатами и Иосифом совершенно утихло только к концу 1785 года; завязались переговоры, и наше посредничество было принято; но Екатерина старалась не дать нам воспользоваться ими и желала быть единственною посредницею между венским кабинетом и голландцами. Я не разделял удивления Верження по этому поводу. Мне казалось довольно естественным, что императрица старалась везде ослаблять наше влияние. Уже в продолжение нескольких лет, отношения между версальским и петербургским дворами были довольно холодны. Герцог Шуазель [6] не щадил самолюбия Екатерины II. В России полагали, что злоречивое сочинение аббата Шаппа [7] , было внушено этим министром. Кроме того, в Польше мы противились избранию короля Станислава Августа. После того, во время первого раздела Польши, министерство Людовика XV, хотя и бессильное, действовало неприязненно в отношении России. Наконец, так как стремления императрицы были направлены к разрушению Оттоманской империи, открытое покровительство, которое мы оказывали султану, служило препятствием ее намерениям. Тайна ее политики объяснялась этою мечтою, и, чтобы удовлетворить ей, Екатерина расторгла давний союз свой с Фридрихом II и постоянно старалась укрепить связи, соединявшие ее с Англией и в особенности с Иосифом II, от которого ожидала полезного содействия в обширных своих предприятиях.
4
Около этого времени, австрийские дипломаты, руководимые стремлением округлить владении Габсбургского дома, хлопотали о присоединении Баварии к Австрии и предоставлении вместо нее баварскому курфюрсту австрийских Нидерландов, то есть Бельгии. Людовик XVI противился этому плану.
5
Граф Николай Петрович Румянцев, чрезвычайный посланник и полномочный министр во Франкфурте-на-Майне, с 1781 по кончину императрицы; одно время он поддерживал этот обмен перед баварским домом.
6
Francois duc de Choiseul был французских министром иностранных дел (1758 г.), а потом военных (1761 г.) и морских (1763 г.).
7
Здесь разумеется великолепно изданное путешествие по Сибири ученого аббата Шаппа, Voyage en Syb'erie, par l'abb'e Chappe d'Auteroche. 3 vols. Paris, 1763, in 4°, с рисунками. Член парижской академии наук, Шапп отправлен был в Сибирь, чтобы наблюдать прохождение Венеры перед солнцем. В своих записках он вместе с учеными наблюдениями сообщает известия о наших нравах, обычаях, образе нашего правления и частью касается нашей истории,— описание неверное, одностороннее и легкомысленное, так как путешественник решительно судит и рядит о том, чего не мог осмотреть порядочно в торопливой поездке своей от Петербурга до Москвы. Национальные предрассудки мешали ему находить что-либо хорошее в той стране, которая так не похожа на его отечество, и которую он считал варварскою. Книга его подверглась осуждению со стороны Гримма и Дидро, но более серьезная критика ее содержания, издана была от русского правительства под заглавием: Antidote ou examen du mauvais livre, superbement imprim'e, intitul'e: Voyage en Syb'erie. Эта критика, опровергая неверные показания аббата, раскрывает с тем вместе недостатки французского общества. Главная мысль ее состоит в том, что современная Франция, под скипетром Людовика XV, не имеет права гордиться перед современной Россией, управляемой творцом Наказа. Первое издание Antidote вышло в Петербурге, а второе при амстердамской перепечатке путешествия Шаппа (1771 г.). Некоторые, как Сегюр, считают Екатерину автором этого возражения, а другие, как Карьер, говорят, что оно было написано кн. Дашковой при содействии скульптора Фальконета (см. ст. А. Афанасьева, в Отеч. Зап. 1860 г. №3: Литературные труды кн. Дашковой).
Колиньер рассказал мне, что государыня не принимала меня потому, что в это время была опечалена смертью генерал-адъютанта Ланского [8] . Она была к нему очень привязана, и, говорят, он того стоил по искренности и верности, свободной от честолюбия. Он успел убедить ее, что привязанность его относилась именно к Екатерине, а не к императрице.
Все, что я знал о высоких достоинствах этой государыни, всё что мне говорил о ней Фридрих II [9] , подстрекало мое любопытство узнать ее лично. Относительно России всем известно, что она долее других европейских стран оставалась в невежестве и что в течение XVII столетия и даже по самое царствование Петра III отпечаток варварских нравов не был в ней изглажен [10] …
8
Ланской, Александр Дмитриевич, род. 8 марта 1758 года, в 1780 г. пожалован в флигель-адъютанты, потом был генерал-поручиком и генерал-адъютантом и находился в случае по самую смерть.
9
Сегюр посетил Фридриха проездом в Россию; старый король был очень любезен с ним, говорил о разных предметах и между прочим о Екатерине: так как в то время политика императрицы отдалилась от Пруссии и сближалась с Австрией, то Фридрих не преминул пожаловаться на охлаждение к нему Екатерины, потом рассказал несколько анекдотов о ее здоровье, ее дворе и, на вопрос Сегюра об участии Екатерины в перевороте, возведшем ее на престол, заметил следующее: «Хоть я теперь немного в ссоре с императрицей, я должен отдать ей справедливость; она была молода, одна в чужой земле; ей угрожало удаление от мужа и заключение. Все устроили Орловы: княгиня Дашкова была только хлопотуньей мухой при дорожных. Рюльер ошибся. Екатерина ничем еще не могла руководить; она совершенно отдалась тем, кто хотел ее спасти. Узнав о смерти мужа, она пришла в непритворное отчаяние; она предчувствовала то, что выдумают о ней, ибо ложность всего этого останется неизгладима, так как она по своему положению, воспользовалась случившимся, и для своей опоры, должна была не только щадить, но и удержать при себе Орловых… Чтобы узнать подробности этого события, я советую вам обратиться к одному почтенному старику графу Кайзерлингу, который теперь кажется в Митаве. Он все видел и знает; в это время он был ближайшим лицом к Екатерине, которому она поверяла свое горе». «Государь, — отвечал Сегюр, — я очень ценю ваше мнение, оно меня успокаивает, иначе я не мог бы вполне уважать императрицу. Мне так ее превозносили». «Да, — заметил король, — Вольтер и Даламбер несколько грубо польстили, уверяя, что свет проливается на нас с севера». «И Берлин на севере», поспешил ответить Сегюр. Фридрих улыбнулся и обратил разговор на другие предметы.
10
Затем следует в подлиннике краткий обзор переворотов на русском престоле, приводимых Сегюром в подтверждение выше высказанной им мысли; выпускаем его по общеизвестности упоминаемых фактов.
Отвращаясь от этой картины, бросим взгляд на великие качества, на возвышенность характера и на те обстоятельства, посредством которых Екатерина украсила страницы истории своей страны. В немногих словах набросаем общий очерк этой славной жизни, которая нашла себе строгих судей, но которая достойна и справедливых похвал потомства, так как государыня огромной империи — как бы ни была притязательна ее политика — достойна похвалы, если весь народ высказывает к ней свою любовь.
Екатерина, дочь герцога Ангальт-Цербстского, сперва носила имя Софии-Августы-Доротеи. Она получила имя Екатерины, приняв крещение по обряду православной церкви и выходя замуж за своего двоюродного брата (cousin) Карла-Фридриха, герцога Гольштейн-Готторпского, которого Елисавета назначила своим преемником и сделала великим князем. Этот брак был несчастлив: природа, скупая на свои дары молодому князю, осыпала ими Екатерину. Казалось, судьба по странному капризу хотела дать супругу малодушие, непоследовательность, бесталанность человека подначального, а его супруге — ум, мужество и твердость мужчины, рожденного для трона. И действительно, Петр только мелькнул на троне, а Екатерина долгое время удерживала его за собою с блеском.
Екатерина отличалась огромными дарованиями и тонким умом; в ней дивно соединились качества, редко встречаемые в одном лице. Склонная к удовольствиям и вместе с тем трудолюбивая, она была проста в домашней жизни и скрытна в делах политических. Честолюбие ее было беспредельно, но она умела направлять его к благоразумным целям. Страстная в увлечениях, но постоянная в дружбе, она предписала себе неизменные правила для политической и правительственной деятельности; никогда не оставляла она человека, к которому питала дружбу, или предположение, которое обдумала. Она была величава пред народом, добра и даже снисходительна в обществе; к ее важности всегда примешивалось добродушие, веселость ее всегда была прилична. Одаренная возвышенной душою, она не обладала ни живым воображением, ни даже блеском разговора, исключая редких случаев, когда говорила об истории или о политике; тогда личность ее придавала вес ее словам. Это была величественная монархиня и любезная дама. Возвышенное чело, несколько откинутая назад голова, гордый взгляд и благородство всей осанки, казалось, возвышали ее невысокий стан. У ней были орлиный нос, прелестный рот, голубые глаза и черные брови, чрезвычайно приятный взгляд и привлекательная улыбка. Чтобы скрыть свою полноту, которою наделило ее все истребляющее время, она носила широкие платья с пышными рукавами, напоминавшими старинный русский наряд. Белизна и блеск кожи служили ей украшением, которое она долго сохраняла.
Она была очень воздержана в пище и питье, и некоторые насмешливые путешественники грубо ошибались, уверяя, что она употребляла много вина. Они не знали, что красная жидкость, всегда налитая в ее стакане, была не что иное, как смородинная вода. Она никогда не ужинала; в шесть часов вставала и сама затопляла свой камин. Сперва занималась она со своим полицеймейстером, потом с министрами. За ее столом обыкновенно было не более восьми человек. Обед был прост, как в частном доме, и также как за столом Фридриха II, этикет был изгнан, и допущена непринужденность в обращении.
Личные ее убеждения были философские, но, как государыня, она обнаруживала большое уважение к религии. Никто не умел с такою непостижимою легкостью переходить от развлечений к трудам. Предаваясь увеселениям, она никогда не увлекалась ими до забвения и среди занятий не переставала быть любезною. Сама диктуя своим министрам важнейшие бумаги, она обращала их в простых секретарей; она одна одушевляла и руководила своим советом.
Екатерина, в ранней молодости перенесенная в чуждую ей страну, язык, законы и нравы которой она должна была изучать в одно и то же время, нерадостно провела молодые годы.
Не любимая супругом, в зависимости от императрицы, к характеру которой она не могла приноровиться, она видела в будущем только несчастья, так как природа одарила ее слишком большим умом, дарованиями и гордостью для того, чтобы она могла довольствоваться спокойствием уединения. Опасности ее положения увеличивались еще вследствие того, что Елисавета, слабая здоровьем в последние годы своей жизни и не ладившая с племянником, сосредоточивала всю свою привязанность на своем внуке. Двор был предан интригам: каждый день честолюбцы составляли новые замыслы, — одни, надеясь приобрести влияние на наследника, другие, стараясь овладеть умом великой княгини. Наконец, один хитрый и смелый министр задумывал похитить скипетр у великого князя и, передав его в руки его малолетнего сына и освободив дворянство, от имени ребенка управлять государством.
Перед смертью, Елисавета, со всех сторон осаждаемая различными советами, помирилась с Екатериной и ее супругом. После ее кончины, Петр III вступил на престол. Сперва этот государь, пораженный тяжестью бремени, которое было ему не по силам, сблизился с Екатериной, охотно принимал ее советы и, казалось, хотел победить свое расположение к недеятельности; но вскоре интриги приближенных успели отвлечь его от его супруги. Между тем она, поставленная среди стольких опасностей и вынуждаемая ими, со своей стороны, прибегнуть к приемам честолюбивой политики, нашла возможность составить себе большой круг друзей. Вельможи были очарованы ее привлекательною ласковостью; народ, видя ее доброту, благотворительность и набожность, полюбил ее. Все духовенство возлагало на нее свои надежды приобрести влияние. Напротив того, Петр III возбудил к себе нерасположение русских военных своим пристрастием к прусской армии и ее вождю-герою. Увлекаемый своим энтузиазмом, он дошел до того, что принял какую-то должность в войсках Фридриха, которого называл своим генералом… Совершился переворот, вследствие которого Екатерина стала государыней великой империи…