В сущности, вторая натура - лишь крайнее проявление обычной, общей всем людям природы. Собственно, так все и становятся тем, что мы есть. Мальчик подражает отцу или учителю. Девочка - матери или старшей сестре. Наш король старательно изображает Настоящего Короля... но не надо о грустном.

При этом оборотней обвиняют в жестокости и дикости, а людей, запечатлённых на те предметы, которые считаются неживыми - в бесчувствии и холодности. Как я был взбешён, когда первый раз прочёл это в старинном трактате. Бесчувственность и холодность. Они были бы необходимы мне и после гибели отца, и после того, как от меня отреклась возлюбленная. И куда запропастились эти свойства?

Часть нашей натуры слишком далека от человеческой формы, оттого мы плохо понимаем других людей, да, пожалуй, и себя. Вот и вся истина. Поэтому такие, как я, поздно взрослеют. Я, впрочем, с детства привык заменять недостающую житейскую мудрость мудростью книжной. Но часто мне представляется, что этот мир с самого начала хотел появления человека, и всё, что мы запечатлеваем, так или иначе дружественно к нему. Светила. Камни. Воздух. Вода.

Итак, волки... Мальчик, Обретение которого я видел, так и остался единственным человеком-волком в своей семье. Поэтому-то его родные и не были готовы к тому, что случилось. А тут целых пять, и по крайней мере трое - матёрые. Пусть даже кто-то из них - провинциальный родственник. Всё равно, семьи, где образ волка могут принимать не менее четверых, можно пересчитать по пальцам одной руки. Даури, Крэвы и Кори. Но люди с иной второй природой там, полагаю, редкость, и, несмотря на обилие людей-волков, семьи эти довольно захудалые. Борьба за серьёзную власть, игра с крупными ставками - не для их родов. Я скорее полагал бы, что их кто-то нанял.

Ещё одна мысль пришла мне в голову, и я похолодел. Шептались, что Кори были адептами культа Зеркала. Культ сулил детям приверженцев почти гарантированное Запечатление на могущественный образ. В желании захудалого рода поправить таким образом свои дела не было бы ничего особенного. Но на наших землях магия сама по себе не всегда надёжна, и культ требовал человеческих жертв. Причём убить на жертвеннике в новолуние полагалось именно человека, у которого, несмотря на благородную кровь, не было двойной натуры. Не похищен ли Миро в этих целях? Говорили, что несколько бастардов в своё время пропали именно из-за жертвоприношений. Так в чём же беда мальчика - в отсутствие двойной натуры или в том, что она слишком сильна, и он опасен для наших властолюбцев?

Ночь уже опустилась на город. В садах потихоньку гасли огни ламп. Горожане сидели по домам, но я не спешил возвращаться. Меня защищала моя госпожа, что повисла в небе чуть неровным диском. В полной силе, хотя уже слегка на ущербе. И я ещё слишком силён. Увы, для того дела, которым я собираюсь заняться в тишине и темноте, излишняя сила - только помеха. Я не мог точно определить направление, но пока я шёл по городу, время от времени прикрывая глаза, передо мной плыли нити жизни горожан. Прохладный фиолетовый с нитями оранжевого. Коричневый с золотом и серебром. Розовый и зелёный. А вот это, кажется, тот самый пучок нитей, который я силился себе вообразить. Да, это он. Но как он горит красным и золотым! Словно моя хозяйка, ведая зачатием, специально выбирала самые яркие нити у родителей.

Миро жив! И я даже не могу рассказать это Тэка - иначе начнутся вопросы о том, откуда я это знаю.

Моего Обретения, по счастью, никто не заметил. Тогда я был старше Миро, и меня давно уже считали человеком без двойной натуры. Наша компания юнцов собралась в саду погулять ночь напролёт, получив, наконец, дозволение на это от своих семей. Едва ли не впервые я наслаждался товарищеской близостью. До этого одни посмеивались над словечками и манерами, перенятыми мной у няньки, другие завидовали моим успехам в учёбе. Отец, потомственный королевский камергер, отвечавший за павийскую казну, немало занимался моим образованием и выучил не только нескольким языкам, но и навыкам, которые для прочих не были обязательными. Уже в семь лет я умел управляться с числами не меньше тысячи - не только складывать их и вычитать, но даже умножать и делить. Отец сохранял в общении со мной обычную для него суровость, но его уроки были занимательны и, пожалуй, сближали нас. Когда он оказывался доволен, то развлекал меня загадками на смекалку - например, как лодочнику перевезти на другой берег в лодке на два места (включая место самого лодочника) двоих смертельных врагов и огромную книгу королевских указов, в которую один из них хочет внести подчистки.

Краем уха я слышал о том, что сегодня будет лунное затмение. Несколько человек собирались им полюбоваться. Ничто не загораживало ни звёзд, ни луны на глубоком чёрном небе. Что-то заставило меня отойти от приятелей и с бокалом вина устроиться в беседке. Я увидел, как сумрачная багровая тень наползает на луну и застыл, глядя на неё и не в силах пошевелиться. Я просидел так в течение всего затмения - не отводя глаз и без единой мысли в голове, и принял возвращение своей госпожи как миг неслыханного облегчения. Обо мне вспомнил лишь Тодо - через несколько лет смерть уже унесла его, как и многих других, веселившихся на той вечеринке. Я глядел на друга, ещё не умея увидеть его звериную натуру, но чувствуя без тени сомнения, что она есть, и я могу вызвать её собственной, а не его волей. Эта власть над чужой душой не доставляла радости, скорее была горька. Я наплёл чего-то про слабость и головокружение, и Тодо отвёл меня в дом.

Мою няньку и бывшую кормилицу я расспросил сам. Всё моё детство Раян была рядом со мной, и мне не хотелось, чтобы над её головой собралась гроза. Запечатление, о котором никто так и не узнал, случилось, когда я ещё сосал грудь. В недобрый день она пыталась укачать меня, плачущего, вынеся вечером в сад на руках. Я тянул руки к луне, как делал это уже не раз, но в это время мою владычицу заволокло кровавым мраком. Кормилицу предупреждали о дурном времени, но она не поверила, что благородные способны вызнать такие вещи заранее. Мог ли я осудить её за это, забыв, чем был ей обязан? Моя мать умерла при родах, и отец не женился во второй раз. Так ещё младенцем я стал убийцей. Мне нашли кормилицу, но не надеялись, что я выживу, поскольку при рождении я был слабым и хилым. По счастью - или по несчастью, это как посмотреть - Раян оказалась травницей и знахаркой, и ей удалось уберечь мою жизнь. Взрослея рядом с ней, я и сам научился кое-чему из этого искусства, которое в нашем кругу считали низким и простонародным.

После прогулки по ночному городу я хорошо выспался, и радовался этому, поскольку мне предстояло сидеть за книгами. Книгами, где истина прикрыта или высокопарными словами, или замысловатыми шифрами. Зло не любит изъясняться прямо.

Храм Зеркала могли снаружи замаскировать под любую постройку. Но поскольку обряды культа взывали к силам природы, должны были существовать строгие правила относительно того, где поместить храм. К ночи я, наконец, продрался сквозь хитросплетения слов. В столице и рядом с ней подходили для храма всего два места - по счастью, оба они находились внутри городских стен, и мне не надо было дожидаться рассвета, когда откроют ворота. Первое располагалось на пустыре. Я долго бродил по нему, пробуя, не поднимается ли полоса дёрна, обнажая спуск в подземелье. Выглядел я, должно быть, преглупо, и ничего не нашёл.