Мисс Джулия Грииб была дамой сорока лет, с помощью искусных ухищрений предпринимавшей отчаянные, но безуспешные попытки сохранить молодость. Она ограничивала себя в еде, дабы сохранить талию, красила волосы, пудрила лицо и наряжалась в девические белые платья с широким синим поясом. Издали она и впрямь выглядела не более чем на двадцать, вблизи благодаря всевозможным женским хитростям могла сойти за тридцатилетнюю, и лишь в уединении собственной комнаты она становилась собой. Ни одна женщина не вела столь решительной битвы со временем, как мисс Грииб.

Впрочем, это была худшая сторона ее натуры, потому как в остальном она была добросердечной и жизнерадостной особой невысокого роста, с порывистыми движениями, способной поддерживать разговор обо всем на свете, и в этом на Женева-сквер ей не было равных. Родилась она в том самом доме, который занимала и сейчас. После смерти отца девушка научилась помогать матери в удовлетворении прихотей бесконечно сменяющихся квартирантов. Они приходили и уходили, женились, умирали, но ни один из достойных молодых людей так и не сподобился отвести мисс Грииб к алтарю, так что, когда умерла ее мать, Джулия уже отчаялась обрести статус супруги. Тем не менее она продолжала сдавать комнаты внаем и не оставляла попыток покорить сердца тех своих жильцов, коих полагала слабыми волей.

До сих пор все ее мысли имели более или менее меркантильный характер, но, когда на горизонте появился Люциан Дензил, бедная женщина по-настоящему влюбилась. Однако, странным образом противореча собственным мыслям, мисс Грииб ни на миг не допускала, что Люциан женится на ней. Он стал для нее богом, идеалом мужественности, и она поклонялась ему и воскуряла фимиам в свойственной ей манере.

Дензил занимал спальню и гостиную, приятные и просторные апартаменты, выходящие окнами на площадь. Мисс Грииб ухаживала за ним, подавала завтрак и весь день пребывала на седьмом небе от счастья, если ее обожаемый жилец снисходил до того, чтобы обменяться с ней несколькими словами, перед тем как приняться за утреннюю газету. После этого мисс Грииб удалялась к себе и предавалась сладким мечтам, в глубине души сознавая, что им не суждено сбыться. Романтические увлечения, которые она придумывала для себя, были еще более замечательными, нежели те, о которых она читала в любовных историях ценой в одно пенни; но, в отличие от печатных сказок, ее роман никогда не оканчивался замужеством. Бедная глупенькая и достойная жалости мисс Грииб – из нее получилась бы хорошая жена и любящая мать, но по прихоти судьбы этому не суждено было сбыться, и комедия ее молодости, посвященная охоте на мужа, постепенно превращалась в трагедию разочарованной старой девы. Она была одной из тех страдалиц, кои остаются неизвестными остальному миру, и ее участь заслуживала скорее слез, нежели смеха.

Наутро после встречи с мистером Бервином молодой адвокат за завтраком благосклонно принимал знаки внимания со стороны влюбленной мисс Грииб. Налив чаю, подав утреннюю газету и убедившись, что завтрак пришелся ему по вкусу, мисс Грииб не спешила уходить в надежде, что Люциан заведет с ней разговор. Надежды ее вполне оправдались, поскольку Дензил желал разузнать подробнее о странном человеке, коему помог минувшим вечером, и при этом точно знал, что никто не предоставит ему таких исчерпывающих сведений, как его шустрая домохозяйка, которой были известны все окрестные сплетни. И первые же его слова заставили мисс Грииб с трепетом устремиться к столу, словно голубку к своему гнездышку.

– Вам случайно ничего не известно о доме номер тринадцать? – спросил Люциан, помешивая чай.

– Известно ли мне что-либо о доме номер тринадцать? – с изумлением повторила мисс Грииб. – Разумеется, мистер Дензил. Нет ничего, чего бы я не знала об этом доме. В нем живут привидения, вампиры и призраки, точно вам говорю.

– Вы называете привидением мистера Бервина?

– Нет, для него это было бы слишком лестно. Он представляется мне загадкой, этот мистер Бервин, и мне нет дела до того, как он отнесется к моим словам.

– И почему же он представляется вам загадкой? – спросил Дензил, решив говорить открыто.

– Ну как же, – сказала мисс Грииб в замешательстве, – ведь о нем никто ничего не знает. Я полагаю, что это дурно с его стороны – вести себя столь скрытно; да, право слово, очень дурно.

– Не вижу причин, почему добропорядочный пожилой джентльмен должен оповещать о своей приватной жизни всю площадь, – сухо заметил Люциан.

– Тем, кому нечего скрывать, не стоит опасаться внимания к себе, – язвительно парировала мисс Грииб. – А образ жизни мистера Бервина наводит на мысль о том, что он фальшивомонетчик, вор или даже убийца, вот что я вам скажу!

– Но что заставляет вас так думать?

Вопрос этот и впрямь озадачил хозяйку, поскольку у нее не было никаких разумных оснований для столь диких предположений. Тем не менее она предприняла решительную попытку подкрепить свои доводы досужими сплетнями.

– Мистер Бервин, – многозначительно изрекла она, – живет в полном одиночестве в доме с привидениями.

– А почему бы ему не жить там? Любой человек имеет право быть мизантропом, если того пожелает.

– Он не имеет никакого права вести себя подобным образом в приличном месте, – отрезала мисс Грииб, качая головой. – В этом большом доме обставлены всего две комнаты, а остальные пустуют. Мистер Бервин не желает нанимать прислугу, которая жила бы с ним под одной крышей, а миссис Кебби, которая убирается у него, полагает, что пьет он просто ужасно. Кушанья ему доставляют из гостиницы «Нельсон», что за углом, и столуется он в полном одиночестве. Он не получает писем, не читает газет, торчит весь день дома и выходит лишь по вечерам, словно сова. Если он не преступник, мистер Дензил, то почему ведет себя столь неподобающим образом?

– Быть может, он недолюбливает своих собратьев и желает вести уединенный образ жизни.

Мисс Грииб упрямо покачала головой.

– Он, конечно, может недолюбливать своих собратьев, – многозначительно сказала она, – но это не мешает ему видеться с ними.

– И что же в этом плохого? – спросил Люциан, не давая себе труда скрыть презрение к столь нелепым предположениям.

– Быть может, и ничего, мистер Дензил; но откуда берутся те, с кем он видится, спрашиваю я вас?

– Что вы имеете в виду, мисс Грииб?