— Решил, будто можешь приказывать мне, жрец? — крикнул Аркуменна голосом, привыкшим заглушать звуки битвы. — Думаете, ваша богиня защитит вас? — Полководец обнажил меч. — Сейчас я покажу вам, чего стоит защита вашей богини и слова этого подхалима!

Аркуменна был вне себя. Что вообразил себе этот мнимый святой? Что он послушается его приказов? Он поднял меч высоко над головой.

— Вперед! Тесните их щитами, пока они не утратят способность двигаться!

Его люди повиновались мгновенно. Они годами сражались вместе на границе с Друсной, даруя бессмертному Ансуру победу за победой. Каждый из его воинов был ветераном и предан ему безоговорочно.

— Мир! — крикнул ему жрец, высоко поднимая руки.

Этот жук уже почти добрался до края толпы. Аркуменна ринулся вперед, слегка пригнувшись за щитом, заведя правую руку назад, готовый нанести прямой удар мечом.

— За Валесию! — громогласным голосом прокричал он, и его люди подхватили боевой клич.

— За Валесию! — эхо сотни голосов отразилось от стен огромного грота, где сточные воды половины города собирались, образуя вонючее озеро. Ларис поднял щит и ударил им толстого лавочника в грудь, парень начал хватать воздух ртом и попятился назад. Правая рука Аркуменны ринулась вперед, нанесла удар головкой эфеса в лоб лавочника, который взвизгнул, как свинья на бойне. В то же время опустились дубинки его людей.

— Прошу! — закричал жрец. — Пощады!

— Остановитесь! — Аркуменне пришлось трижды повторить свой приказ, прежде чем все его воины услышали его за ревом воды. — Три шага назад!

Когда они отошли от толпы, некоторые из тех, кто стоял в первом ряду, рухнули на колени. Они прятали за ладонями залитые кровью лица. Насколько мог видеть Аркуменна, никто из его людей не был ранен. Эта толпа была невооруженной. Ничего почетного в том, чтобы крушить ее.

— Выйди вперед, жрец!

Некоторые из юнцов попытались удержать мнимого святого, но тот лишь отодвинул их руки в стороны. Что ж, этот парень не трус. Это Аркуменне понравилось. Он ценил мужественных мужчин, несмотря на то что этот определенно не был воином — с таким-то телосложением.

— Ты готов умереть за своих людей? — спросил ларис.

— Не колеблясь, — жрец стоял лишь в нескольких шагах от него. Все тело его было покрыто шрамами. Судя по всему, он не первым берет в плен этого смутьяна.

— Тогда становись на колени, — приказал Аркуменна и поднял меч.

— Нет, господин! Пожалуйста, не надо. Нет! — закричали верующие и бросились на окруживших их щитами воинов.

— Я отдам свою жизнь за него, — женский голос заглушил все остальные.

— Я принесу в жертву себя! — истерично закричал кто-то другой.

— Возьмите мою жизнь, господин! — Бородатый и кучерявый парень подошел к Аркуменне и опустился на колени рядом с жрецом.

Ларис был потрясен. В принципе, его люди готовы были пойти за ним в бой, не колеблясь, но он прекрасно сознавал, что среди них наверняка не найдется никого, кто так охотно отдал бы свою жизнь ради того, чтобы спасти его.

Аркуменна вложил меч в ножны.

— Свяжите этих ублюдков и выведите из этих проклятых каналов.

— Благодарю, ларис, — произнес все еще стоявший на коленях жрец. В его глазах сверкала решимость и фанатизм, от которого у наместника по спине пробежал холодок. Этот человек опасен. Убить его было бы разумно. Но не сейчас. Не на глазах у его приверженцев. Это вызовет лишь ненужный бунт.

Аркуменна хотел как можно скорее выбраться из вонючих каналов. Здесь не то место, где стоит устраивать сражение. Он наблюдал за тем, как его люди связывали еретикам руки за спиной и по одному выводили прочь. С удивлением отметил, как много среди пленников женщин. Это тревожит. Что такого в этом жреце, что привлекает женщин? И что заставляет мужчин и женщин поклоняться именно тем духам, которые несут столько страданий и горя? Страх? Но ведь здесь, в Золотом городе, они в безопасности. Имеет ли смысл допросить их, или же в ответ прозвучат лишь заученные фразы?

В глаза ему бросилась одна из женщин. Несмотря на то что она шла, согнувшись, и была перепачкана грязью, было видно, что рост у нее нормальный, а под грязью скрывается красивое лицо.

Он махнул рукой одному из своих воинов.

— Приведи-ка мне вон ту женщину!

Пленницу привели тут же. Она не поднимала головы, как и положено было себя вести человеку из низших слоев общества, когда он представал перед наместником. От нее воняло так, словно она прямо здесь, в канале, и жила. Он достал из-за пояса платок и, обмотав руку, взял ее за подбородок, чтобы заставить поднять голову. Эти глаза… Сердце сделало несколько ударов, прежде чем он понял, кто стоит перед ним.