Ой, да и ладно, нам не жалко и некогда. Спустили с поводков свору отморозков. Умно, упорядоченно. Парни разбились на ватаги до десяти рыл в каждой, выбрали главарей, или главари сами себя выбрали. Ну и пофиг, лидер говорил только с вожаками. Жёстко говорил, командовал. Спрос за их ребят с них. Про спрос они в курсе, знают Джека, да и нас тоже. Ребята нас весьма огорчили - все, как один, не задавались моральным выбором, он вообще, кажется, существовал лишь в наших головах. Не было тупых вопросов, лишь упоение жизнью и любимой работой. Красавчики! Циничная эффективность - их натура. Даже за нас лезли. Местные хорошо помогли с буксировкой, добрые у них лодки, нам пригодятся. Вот с них ребятки и начали. Продавцов той лодочки повстречали - повезло, никто не мешал, и парни Маленького Бони всё сделали сами, даже с удовольствием. Мы с Плюшем их подстраховали немного. Нормально у них получилось, только Бони на меня оглядывался. Узнал что ли?

Но не время этим заморачиваться. Всё должно идти отдельно, вовремя и в меру. По графику у нас намечалась беседа с местным старым казачеством. Пушок с Петей ушёл с их дедами говорить, а мы с Плюшем забрали местных, поделив русскоговорящих, и приступили к реализации плана. План не жёсткий, как программа, оставили зазоры для импровизации. Пиратский джаз - во мне пела "Серенада солнечной долины". Казачата явно жгли за собой мосты. Чего там деды решат, их интересовало чисто теоретически, они всё для себя решили. Им с нами понравилось - а с кем ещё так весело в-о-о-о-т такое вытворять!?

Сразу пошли к агенту. Тут на острове приличные люди дверь запереть ленятся, а этот гад даже собачками обзавёлся. Но собак нужно тренировать, а ему, видать, было некогда. Пришлось мне в прошлобудущем поработать собачником. Не кинологом, а именно собачником. Это такие злыдни в "мебельном" фургоне. Рано по утру проедет фургон по ещё пустым улицам, и детки не увидят больше дворовую любимицу Найду или обаяшку Шарика. Мерзкое ремесло, однако, пригодилось. Берём жердь с хитрой петлей... Пёсиков даже не закоцали, Клык с Зубом имеют на них виды. Повезло псам, увидят дальние берега. Агент по ним скучать будет, наверное. Чудом гад в живых остался, но совсем не рад, чудак. Всё-то ему было непонятно, кто пришёл и зачем. Сделал урода, не впадая в транс. Всего-то рукоятью пистоля пальчик дяде сломал. Два раза. Запел милейший, сдал адреса и контакты. Но мне это не очень важно. Агента ж как-то надо в себя влюбить, чтоб пожалел сироток и не желал нам зла - написал начальству, что мы тихо-мирно отбыли тонуть в море. У него две дочки, близняшки, пиратский джаз - жёсткая музыка, не для деток, отправили их на наших "голландцев".

– Мужик, ничего личного, но ты достал тебя уговаривать, - как извиняюсь перед ним.
– К тому же я тебе не верю. Твои дети уйдут с нами. Мы кое-куда собрались, одолжишь деньжат в дорожку? Вот и умничка, а в благодарность, клянусь, девчонок пальцем не тронут и отпустят, когда и если придём. Ты уж постарайся, чтоб у нас получилось. Лады?

– Как я могу тебе верить?
– простонал бедняга.

– Верить не надо - всего лишь надеяться, не скучай тут без нас, - прощаюсь с дядькой, - Ваня, на контакт с обеспечением, бегом. Парни, всё нужное складываем на скатерть, связываем. Тюк на телегу, дальше налегке пойдём.

– Дальше?!!!
– задохнулся восторгом Митя.

– Конечно. Ночь длится, сил прорва, чего тупить?

Напрасно смерть изображают костлявой ведьмой в балахоне и с косой, она той ночью в каторжном рванье, шмыгая чумазым мальчишеским носиком, гуляла, лазила через заборы и в окна, шутила и смеялась с нами, среди нас. В джаз-банде общего пиратского беспредела мы вовсю дудели в свою трубу - грабили и мочили барыг, ростовщиков, сутенёров без жалости, даже с прибаутками. Нам с ними, бывшими католиками, детей уже не крестить. Местным ребяткам тоже, для того их и отдали мне и Плюшу. На зачистку, чтоб повязать, каторжане-то итак все повязаны.

– Ребята, кто возьмётся? Что-то у вас личики побледнели. Никто не возьмётся? Тогда я сам. Сюда смотреть, уроды! Вот так, салаги!
– ору вытирая кортик о камзол жмурика, чувствуя себя как надо - последней сволочью...

– Дай мне!
– решительно заявляет Митя.

– На...

Никакой истерики. Пацан отрабатывает удары...

– А можно мне?
– Гриша застенчив.

– Митяй, дай ему ножик.

Куда делась Гришина застенчивость? Парень сросся с оружием.

– На, Зак, - Гриша с сожалением возвращает кортик.

– Джордж, я буду не я, если ты не получишь очень хороший нож.

– Джордж? А, это я, по-вашему. Тогда ладно. Что дальше, атаман?

Хм, атаман в их интерпретации - это не шутка, всё ж делаем серьёзно. Каждый занят своим: кто-то рубит, кто-то возит, кто-то на стрёме, и чтоб потом загорелось, надо подсуетиться...

Хотя, сколько не суетись, нет предела совершенству. И времени тоже нет. Под утро в бьющийся в истерике городок вошли первые солдаты частей, расположенных неподалёку с явным намерением покарать негодяев. Значит пора нам, мы-то не причём, и вообще не местные. У нас с негодяями свои счёты - захватили морячки наши корабли на том основании, что на них, видите ли, не написано, что они наши, и они, негодяи, большие и много их. Погрузили добычу, честных работяг и пассажиров загнали в трюмы, как скотину на продажу. А нас, несчастных сирот, вообще хотели выгнать из родной тюряги. Да и ладно, чего ругаться-то, рому хватит на всех.