Но это было лишь началом. Некоторое время спустя, еще на раннем этапе освоения человечеством Плеяд, в сознании молдогов сработал таинственный эмоциональный переключатель. Разведчики иноразумных перестали наведываться в Плеяды, а корабли людей строго предупреждались, если проникали за пределы скопления, в глубь территории молдогов. Подобно японцам, в семнадцатом веке замкнувшим вдруг границы перед европейцами, молдоги закрыли свои миры для людей. И лишь слухи ходили о людях, которые успели проникнуть на территорию иноразумных еще до неблагоприятных перемен и теперь, якобы, возвращались целыми и невредимыми.

Верить таким слухам теперь стало трудно — ведь молдоги внезапно предъявили абсолютно необоснованные претензии на весь район Плеяд. Сейчас, насколько было известно Каллихэну, их послы пребывали на Земле, обсуждая проблему с членами Трехпланетного Совета. Спокойно, но неотступно требовали они одного: люди должны покинуть уже освоенные ими планеты. Тем временем внутри самого Совета кипели дебаты и борьба фракций. Совет был не в состоянии признать, что уже не управляет населением Приграничья, не в состоянии приказать тамошним обитателям вернуться домой; точно так же не в силах оказались они смотреть в лицо действительности: молдоги были готовы объявить войну человечеству, если последнее откажется незамедлительно эвакуировать население планет Плеяд.

Дополнительную окраску выступлениям членов Совета придавала космофобия — по понятиям Приграничья, не столько боязнь космоса вообще, сколько того неведомого, что таится за границами Солнечной системы. Этой фобии были подвержены почти все жители Трехпланетья. В кривом зеркале страха приграничники представлялись им варварами, а иноразумные существа — чудовищами. Однако ни один из лидеров Старых Миров не признался бы в этом. Даже Алия, сама не подверженная космофобии, отказывалась видеть болезнь. Собственно, этот вопрос и послужил яблоком раздора между Алией и Каллихэном во время перелета с Калестина на Землю.

Но уже сам арест О’Рурка и существование этой плавучей тюрьмы доказывали существование болезни. Ход мыслей Калли неожиданно приобрел новое, очень интересное направление.

Однако не успел он сосредоточиться на этой новой идее, как в их берлогу буквально влетело некое существо — бесшумное, как мотылек, оно словно сложилось, опустилось, скрестив ноги, на матрас и уставилось на Калли. Тот ответил взглядом, исполненным не меньшего интереса. Это был коротышка, тот, кого Вил назвал Доуком Тауншендом.

— Ему лучше? — послышался бесстрастный голос, который тоже запомнился Каллихэну. Слишком спокойный тенор, превращающий любой вопрос почти в утверждение. Вил кивнул.

— Спасибо, парни, — сказал Калли, вспомнив вдруг сцену возле лифта. — Спасибо вам.

Доук промолчал, продолжая безучастно рассматривать О’Рурка. Его можно было бы назвать симпатичным парнишкой, если бы лицо так откровенно не напоминало маску. Странное было лицо — Калли даже задумался, не встречал ли он этого субъекта раньше. За обоих ответил Вил:

— Мы стараемся подхватывать тех, кто попадает сюда в плохой форме. Охранники боятся только Доука. Поэтому мы сразу можем чем-то помочь — например, заставить снять смирители. Тебе еще повезло — ты мог на всю жизнь остаться калекой. Подумать только — этими варварскими устройствами заменили смирительные рубашки. Считается, что рубашки менее гуманны!

— Значит, вы принимаете к себе новых калек? — сказал Калли, переведя взгляд на Джемисона.

— Да, если получается. Но твой случай особый. — Джемисон чуть прищурил глаза. — Ты — Каллихэн О’Рурк Уэн, знаменитый космический угонщик, который во время Восстания в одиночку увел больше десятка кораблей Трехпланетья. Ты представлял для нас особый интерес.

— Какой именно? — Калли увлекся, хотя и был немного озадачен.

— Пока не стоит об этом. Сначала поешь и немного отдохни. Через день-два наберешься сил, тогда мы сможем серьезно поговорить.

Поискав в головах своего тюфяка, он выудил пластиковую банку, щелкнув крышкой, передал ее Каллихэну, и тот почувствовал аромат горячего супа с говядиной.

— Откуда у вас такие деликатесы? — поинтересовался Калли, стараясь занять более подходящую для еды позицию.

— Нам ее выдают, — тихо сказал Вил. — Когда сможешь сам подойти к окошку раздачи, получишь такую же пайку. Сейчас мы с тобой делимся. — Передав дымящуюся банку супа Калли, он присовокупил пластиковую ложку, которая специально крепилась к каждой банке. — Попытайся впихнуть в себя сколько сможешь, а потом спи.

О’Рурк не стал возражать. Совет был очень кстати; к тому же, он узнал столько нового, что следовало как следует обдумать эти сведения.

Следующие несколько дней Каллихэн набирался сил. Он лежал на своем тюфяке из пенорезины и смотрел в металлический потолок, который в самом деле оказался нижней частью перехода между палубами. Таких палуб, занимающих весь объем грушевидной подводной секции, было пять, объяснил ему Вил, и они были битком набиты задержанными, преимущественно — с Приграничных Миров. Сама плавучая тюрьма была известна как Первая станция по задержанию иммигрантов, для краткости — просто «номер первый».