– Достойна. Конечно достойна, – поспешил я ее заверить и успокоить. – Только вот о том, что была проституткой, скажи ему сразу сама. До первого вашего поцелуя. Это очень важно. И до того, как мы отсюда уедем; чтобы тебе было куда вернуться в случае чего.

– А это обязательно – все про себя рассказывать? Сам же говорил, что каждый имеет право на второй шанс. Начать жизнь заново. – В голосе Кати звучали мольба и надежда.

– Да, говорил. И сейчас скажу. Все правильно. У тебя есть шанс на хорошую жизнь. И на счастье с Биллом тоже есть шанс. Ты же чертовски красивая. И умная. Гремучая смесь. В такую девчонку, как ты, невозможно не влюбиться. Только есть один нюанс. И он не в тебе. В Билле.

Катя готова была заплакать. Видимо, я рушил ее какие-то уже сформировавшиеся иллюзии.

– Но ведь никто ничего не узнает, – настаивала Катя. – Ты же ведь не скажешь?

– Я не скажу. Другие могут сказать.

– Девчонки тоже не скажут, – сказала она твердо.

– Почему ты так в них уверена? – удивился я. – А если позавидуют по-черному?

– Нет. Не скажут. Они не такие, – убеждала Катя, скорее всего, сама себя.

– Допустим, все так, – добавил я аргументов. – Вышла ты замуж за Билла. И через год вы встречаете на улице тех же Кончиц с Урыльник. Ты же не удержишься похвастаться перед ними мужем, утереть им нос. А они ему скажут: Билл, ты лох, ты женился на проститутке, которую вся Москва поимела. Ну и вранья с три короба, лапши ему на уши. Ты уверена, что знаешь, как он на это будет реагировать?

– Не знаю. – В ее голосе проскользнули нотки отчаяния.

– Вот и я не знаю.

Катя смотрела на меня с отчаянием, по щеке катилась большая прозрачная горошина. Другая такая же уже набухала в уголке глаза.

– Я что теперь – как чумная, да? – сказала она с хрипящим всхлипом. – Мне теперь и жить по-человечески нельзя? Так? Жорик, почему я такая несчастная… – Вот уже и заревела всерьез.

Что называется – навзрыд.

Джип уже стоял в переулке перед Олеговым ангаром, но тактичный Фред не торопил нас покидать салон такси. Чуял, проницательная шотландская морда, что нельзя нас трогать именно сейчас.

А я опять гладил Катю по ее шикарным волосам, давая ей выреветь обиду на весь белый свет. Точнее, на два белых света. Просто не мужчина – а жилетка, в которую так удобно плакаться.

Когда она немного успокоилась, сказал:

– Катя, мужчина и женщина – так уж Природа решила – устроены немного по-разному.

– Ты кому это говоришь, – ответила она с какой-то напускной бравадой, – проститутке, которая всю разницу между мужчиной и женщиной знает наизусть? Во всех видах.

– Не смей обижаться раньше времени, – я слегка повысил голос, – а дослушай до конца.

– Хорошо. Слушаю. Ты, Жора, умный, ты придумаешь что-нибудь. Я надеюсь на это.

– Француз Стендаль [37] , который с Наполеоном ходил в поход на Москву и, в числе немногих вернувшись из России, написал философский трактат «О любви». В нем, по своим наблюдениям, а он был очень наблюдательным и проницательным человеком, вывел теорию «кристаллизации любви».

Катя слушала, широко раскрыв глаза, боясь проворонить хотя бы одно слово из моей проповеди.

– Смысл этой теории простой и образный. Если веточку, сорванную с дерева, опустить в насыщенный солевой раствор, то через три дня вынимаем оттуда уже не кусок дерева, а просто драгоценность, играющую всеми цветами радуги, подобную хорошо ограненным бриллиантам. Кристаллы соли осели на дерево и создали эту иллюзию. Так и любовь зарождается, писал Стендаль. За короткое время обычная девушка превращается в возлюбленную. Наделяется всеми совершенствами ангела во плоти. И кажется, что она даже не писает и не какает, настолько совершенна.