Ну вот, а я уж было раскатал губу. Придется голову прикладывать. Посмотрел на младшего воентехника - умная стерва на мою голову. Глазищами своими серо-зелеными хлопает, как будто совсем не виновата в том, что я опять кино в клубе пропущу.

Разъясняет, если во что-то с первого раза сам не въехал, толково. К произношению на немецком особо не цепляется:

– Ты, главное, хоть что-то пойми из того, что говорят. И отзовись так, чтобы разобрать можно было. Остальное со временем приложится.

Смотрит, можно сказать, ласково, если быстро решаю примеры, но сразу звереет при неправильном ответе. Хорошо хоть после ужина не лезет со своими занятиями. Вообще-то заметно, что Ветлицкая сама на обслуживании техники выматывается. Что-то там делает с самолетными приемниками и передатчиками. Роется в их внутренностях со своим самодельным приборчиком, ругается на некондиционные комплектующие и меняет часть деталюшек.

Мыться старшему сержанту Кривошеиной в моей каморке понравилось. Чистюля - два-три раза в неделю стала приходить. Теперь Ленка в коридорчик меня не выгоняет - спинку-то ей потереть кто-то должен. И воду от колонки сама притаскивает.

Как-то после бурных утех на моем широком топчане рассказала о своей жизни. Окончила школу в Горьком, пошла на авиазавод работать. Там занималась расконсервацией пушек и пулеметов, устанавливаемых на "Ишаки" и ЛАГГи. Выскочила замуж. Как самокритично отметила - сдуру. После неудачных родов - ребенок умер - муж настоял на разводе. Пока болела, он себе другую успел найти. Дома с пьющей матерью тоскливо, вот и подалась добровольцем в армию.

– Здесь лучше?
– удивился я.

– Как тебе сказать?
– задумалась, с заметной нежностью перебирая пальцы на моей руке.
– Тут порядок, какая-то определенность. Все равно не понять, какая жизнь после войны будет. Глядишь, и мужа себе нормального подыщу. А пока, - как-то очень довольно улыбнулась, - ты у меня такой нетерпеливый есть, - и прижала мою ладонь к своей тугой полной груди с уже топорщащимся соском. Понимает, что на роль благоверного я никак не подхожу. Но вот нравится Ленке ласкаться на чистых простынках. Кто из нас нетерпеливей - это уже другой вопрос...

В первый день декабря вылетели на фронт. Тащиться в теплушке несколько суток категорически не хотелось. Я устроился в задней кабине нового Як-7 с бортовым номером "тринадцать", уложив парашют на пустой деревянный ящик из-под патронов. За почти полтора часа продрог до костей даже в меховом комбинезоне. Хуже другое - вентиляция горячим воздухом от мотора в, по сути, грузовом отсеке не предусматривалась. А вот поддувало из-за борта... Маленькие окошечки по бортам, чтобы пилот мог осматривать заднюю полусферу, от моего дыхания заиндевели сразу же после взлета. Очень неприятное ощущение - как будто в склепе замуровали. И даже с дядей Витей не поговорить - СПУ-то [25] отсутствует. На аэродроме меня скрюченного из самолета вытаскивали - сам по причине промерзнутости разогнуться не смог. Окончательно отошел от холода только после обеда, приняв в столовой наркомовские сто грамм, и завалился спать в относительно теплой - целых двенадцать градусов выше нуля - казарме, не сняв зимнего комбинезона и накрывшись двумя одеялами.

На следующий день в приказном порядке был отправлен Елизарычем в санчасть в руки вивисектора Савушкина. Матвей Палыч встретил меня довольной улыбкой удава, оглядывающего толстого испуганного кролика. Затем долго выслушивал меня холодным - бррр - стетоскопом, плотоядно потер руки и диагностировал воспаление легких.

– Полежишь у меня две-три недельки. Я тебе банки пропишу и очень горькие порошочки.

На мою попытку возразить отреагировал адекватно:

– При сопротивлении попрошу Светочку поставить тебе клизму на...
– оценивающе так посмотрел, - пожалуй, пары литров для начала хватит.

Дуру-медсестру Копылову? Вот почему она всегда улыбается, приоткрыв рот? Только не это! Вынужден был капитулировать. Несколько дней был как в тумане - потемпературил под сорок градусов немного. Пришел в себя и очень удивился - Снежная королева в белом халате поверх формы поит горячим куриным бульоном, аккуратно приподняв мне голову. Как чуть позже выяснилось - ждет не дождется моего относительно хорошего самочувствия, чтобы продолжить учебные занятия. Ну, должна же она выполнить комсомольское поручение. Вот стерва - и здесь достала!

Впрочем, Ветлицкая сгладила отвратное впечатление от своего присутствия хорошими новостями - Красная армия гонит немцев от Москвы. Полк практически не летает - морозы под сорок, патрубки системы охлаждения моторов текут, а запасы этиленгликоля [26] на складе почти кончились. Противник в воздухе наблюдается весьма редко - ему, оказывается, тоже холодно. Потом мне опять поплохело - вновь затрясло от озноба. Появившийся озабоченный Савушкин прямо при Вальке перевернул на живот - как мешок с картошкой кантует!
– сдвинул исподнее и вогнал в задницу укол. Уже засыпая - веки как свинцом налились - подумал, что полковой Айболит мог бы младшего воентехника и выгнать, а не демонстрировать ей мои тощие ягодицы.

Проснулся слабый, потный и голодный от приятной прохлады на лбу. Открыл глаза и оторопел - Снежная королева снова здесь. Заботливая - это ее ладошка на моей голове. Вот ведь неймется комсомолке на ниве просвещения младшего сержанта Воскобойникова. Черт с ней - манная каша на молоке с малиновом вареньем оказалась достаточно сладкой. Ради такого изумительного вкуса можно не только потерпеть присутствие Ветлицкой, но и поесть с ложки из ее рук. Заботливая, мать ее итти! Явившийся военврач третьего ранга наконец-то отослал настырную комсомолку. Обследовал с помощью своего по-прежнему холодного медицинского прибора и констатировал завершение кризисного состояния с переходом к стадии явного выздоровления, отметив чуть ли не выдающиеся параметры моего сердца: