Ничего общего с обычными зданиями, что тянутся рядком вдоль длинной улицы, – она сама обитала как раз в таком. Дом стоял сам по себе, выглядел спокойным, невозмутимым и вечным. Казалось, он так долго следил за приливами и отливами, что и думать забыл о суете жизни, происходившей где-то там, на берегу… погрузился в тихую спячку. Наверное, ему снились летние каникулы, пляжные сандалии, разбросанные в комнатах первого этажа, а в верхнем окошке еще развеваются сухие обрывки водорослей, подвешенные кем-то из детей вместо флюгера. В гостиной небось пылятся сети для ловли креветок, и ведерки, и засушенная морская звезда в уголке, и старая панама, и…

Все это Анна ощущала, пока разглядывала особняк. Ни одну из вещей внутри она не видела и не знала. Или… Однажды, еще когда жила дома, она побывала у моря вместе с другими детьми, правда почти не помнила той поездки. С Престонами она дважды ездила в Борнмут. Они гуляли по бульвару, сидели среди цветников. Еще они там купались. Отдыхали в шезлонгах. Ходили на вечеринки с концертами.

Нет, здесь все было решительно по-другому. Никакого борнмутского веселья. Старый дом как будто сам собой возник рядом с грузовыми пристанями Литл-Овертона, поглядел на залив, на болота по ту сторону, на открытое море вдали… устроился поудобнее и заявил: «А мне тут нравится! Пожалуй, останусь…»

Так, по крайней мере, все выглядит, думала Анна, рассматривая дом и ощущая некое притяжение. Такой уютный – и вечный…

Она прошлась по воде. Оказавшись прямо против дома, остановилась и снова стала смотреть. На темных окнах не было штор. Одно, на верхнем этаже, стояло открытое, но никто не выглядывал наружу. Тем не менее Анна не сомневалась: дом поджидал именно ее. Наблюдал за ней, рассчитывая, что она вот-вот обернется и узнает его… В каком-то смысле так и произошло.

Стоя по щиколотку в воде в нескольких футах от берега, девочка уносилась в вымышленный мир. Накатило странное чувство: все это с нею уже происходило когда-то. Что конкретно она имела в виду – объяснить было непросто. Она как будто покинула себя самое, отступила назад и стала наблюдать за маленькой фигуркой в самом нарядном своем синем платье, с ботиночками и носками в руке. За тем, как эта другая девочка неотрывно созерцала окна старого дома там, за причалом. Она даже отметила с беспокойством, что начался прилив: вода трогала край платья, тот набряк и потемнел…

В это время над головой снова пронеслась серовато-бурая пичуга, прокричавшая:

– Жаль меня! Жаль меня!

Анна содрогнулась, стряхивая грезы. Глянула вниз: вода успела добраться ей до колен. Даже платье замочила немного.

– Кто живет в большом доме у самой воды? – спросила она миссис Пегг, вернувшись и попивая на кухне какао.

– Большой дом у самой воды? – рассеянно переспросила миссис Пегг. – Ты о каком это?

– О том, где окна с голубыми наличниками.

Миссис Пегг повернулась к Сэму. Тот ел бутерброд с сыром, поддевая ножом маринованные огурчики и отправляя их в рот целиком.

– Сэм! Кто живет в большом доме у воды, в том, где голубые наличники?

Некоторое время тот задумчиво смотрел в пространство. Потом сказал:

– Э, ты это небось о Болотном Доме? Вроде я и не слышал, чтобы там кто-нибудь жил. А ты, Сьюзан?

Миссис Пегг покачала головой:

– Я тоже не слышала. Но я никогда и не хожу к пристани, так откуда мне знать? Хотя… Ходил слушок, будто джентльмен какой-то из Лондона купить его собирался, мисс Мандерс на почте как-то обмолвилась. Помнится, прямо так и сказала: «Только ремонту там сущая погибель. Слишком долго пустой стоял…» Хотя как знать, может, вовсе и не о том доме речь шла.

– А что за дети в темно-синих джинсах и свитерах? – спросила Анна. – Большая такая семья.

– Вот уж понятия не имею. – Мисссис Пегг выглядела вконец озадаченной. – В сезон отпусков ребятни здесь полным-полно, и все примерно так и наряжены. И не знаю даже, что тебе сказать. А ты, Сэм?

Мистер Пегг мотнул головой и предположил:

– Могли всего на день приехать.

– Да, пожалуй, – согласилась Анна, вспомнив автомобиль.

Тем не менее она чувствовала некоторое разочарование. Она-то почти успела решить, что они и были хозяевами особняка у воды. Уж больно подходило ему именно такое семейство.

– Еще что-нибудь тебе рассказать, милая? – улыбнулась миссис Пегг.

– Ой, да, – вспомнила Анна. – А что это за птичка все кричит «жаль меня, жаль меня»?

Миссис Пегг как-то странно на нее посмотрела:

– Тебе уже в постельку пора, милая. День был длинный, одна поездка чего стоит! Пойдем, устроиться тебе помогу.

Она с усилием выбралась из кресла и понесла чашки в раковину.

Анна тоже поднялась, глядя на мистера Пегга, жевавшего хлеб с сыром.

– Тогда спокойной ночи, – сказала она.

– Спокойной ночи, колокольчик! – ответил он рассеянно. – А птичка… Может, это песочник был? Он правда так кричит… словно на одиночество жалуется. – И добавил со смешком: – Хотя я раньше что-то не слышал, чтобы его песенку такими словами передавали!

Проснувшись на другое утро, Анна перво-наперво подумала о старом особняке. Кажется, она не переставала о нем размышлять даже во сне. Потому что, открыв глаза и увидев над собой покатую белизну потолка, вдохнув настоявшийся, теплый, уютный запах коттеджа, она, толком еще не пробудившись, сказала себе: «Надо поторопиться! Он ведь меня ждет!»