— Лео? Неужели… — пробормотал старичок.

— Это он послал меня за чертежами, — не сморгнув и глазом, соврала я.

Старичок зашевелился и живёхонько полез под стол.

— Сейчас! Сейчас достану! — прокаркал он. — Будут вам самые свежие, самые лучшие чертежи!

Ну вот, совсем другое дело. Может, в следующий раз упомянуть о короле?

Выбравшись из-под стола, старичок выволок на свет сложенную в несколько раз увесистую пачку желтой бумаги с чертежами и пояснениями.

— Для своего любимого ученика делал, — похвалился старик. — Вы быстро разберетесь. Разжевано так, что даже дитя поймет.

Чертежи были широкие, тяжелые. Я перебросила их через плечо, как одеяло, поблагодарила и отправилась на улицу, где, под навесом, меня ждала Эсфирь. Падали крупные хлопья снега.

— Сегодня переночуем в гостинице, а завтра поутру в путь, — сказала Эсфирь.

Я шла за ней по блестящему ватному снегу и думала, что надо бы как следует упаковать чертежи. Не ожидала, что они окажутся такой объемистой ношей.

До вечера мы просидели на балконе гостиницы, укутавшись в пледы и уничтожая печенье, которое принесли к чаю. Мне мечталось о теплых краях, где люди ходят босиком по мягкой траве и где можно выбрать холм, заброшенное здание или одинокую скалу у моря, чтобы любоваться оттуда закатами, размышлять и ни о чем не беспокоиться…

Грохот и крики на улице возвестили начало дня. Но окончательно я проснулась лишь в поезде, который отправлялся к Суолийскому морю, в город Портовый.

— В Портовом купим тебе пышное платье, — пообещала Эсфирь. — Там работают лучшие швеи во всей Мериламии.

Я кивнула и уставилась в окно. Справа от путей бежала мутная порожистая речка Триглас. Серое небо не предвещало радости, и меня грела лишь мысль о покупке. С некоторых пор я полюбила длинные юбки и только того и ждала, как бы приобрести новую. А тут не юбка — целое платье!

Под конец пути мы с Эсфирью задремали. Когда я проснулась, она плакала и кричала во сне. Я потормошила ее за плечо.

— Эй! Приехали!

Эсфирь вскочила так, словно ее шандарахнуло шаровой молнией Рифата. Наверное, ей снился этот психопат.

Убедившись, что за нами не следят, мы прямо с вокзала отправились в популярный магазин платьев, где толпилась уйма разодетых дамочек всех комплекций и возрастов. Дышать там было практически нечем. А если учесть, что на каждой из дамочек сидел туго затянутый корсет, то оставалось лишь удивляться, как они до сих пор дружно не грохнулись в обморок.

— Надеюсь, мне подберут что-нибудь без корсета, — пробормотала я, когда к нам вышла пожилая продавщица в очках с тесемками. Она чем-то отдаленно напоминала сову и выглядела настороженной.

— За мной! — скомандовала она и решительным шагом направилась в примерочную.

Эсфирь настаивала на том, чтобы у платья были длинные рукава и прямой крой без излишеств. А продавщица постоянно подсовывала наряды с рюшечками и бантиками, из-за чего мы проторчали в этом душном магазине до самого обеда. Потом, перекусив в дешевой забегаловке, направились на пропитанный махоркой и рыбными запахами причал.

Я украдкой то и дело заглядывала в пакет с платьем. Оно было прямым, чего и добивалась Эсфирь, длинным и теплым. Небесно-голубого цвета, чего втайне желала я.

— Запачкаешь в два счета, — не преминула заметить Эсфирь.

— Ну и пусть запачкаю. Зато какая красота!

На пароходе меня укачало. Корабельный доктор предлагал таблетки, но на медицину Мериламии полагаться я боялась. Вдруг чего доброго отравлюсь? Просидела в каюте над тазиком, молясь, чтоб мы поскорее достигли суши.

…Крики сумасшедших чаек и глухой рокот прибоя. Наконец-то земля!

Я распахнула дверь каюты — и в лицо ударил морозный ветер. Пассажиры, измученные холодом и качкой, сходили по трапу, хватаясь за ржавые поручни.

И снова поезд, снова бесконечные дали. Умчались назад соленое озеро Артра и озеро Юд, где, по поверью, обитали кровожадные русалки с острыми зубами.

Чем ближе мы подъезжали к городу Пышнолистному, тем яснее становилось, что свое название он получил неспроста. Хотя сейчас листьев на деревьях было раз, два и обчелся, кроны у них разрослись знатные. При желании на одном из деревьев можно было вполне соорудить себе дом.

Из поезда мы пересели в экипаж со строптивыми лошадьми и не менее строптивым извозчиком, который наматывал круги по городу, несмотря на то, что гостиница, по словам Эсфири, располагалась неподалеку от вокзала. Когда извозчик затребовал плату за проезд — а загнул он, разумеется, втридорога — Эсфирь так на него зыркнула, что он моментально сдался и без возражений принял те жалкие гроши, что причитались ему в действительности.

Я с удовольствием рассматривала себя в зеркале гостиничного номера, пока Эсфирь облачалась в свое сменное платье.