Мужественность имела яркий «смертельный ореол». Страна с особенным восторгом любила и чествовала тех, кто погиб. О «смертельном ореоле» советской мужественности писали многие исследователи этой темы. Самые интересные и полные из них принадлежат перу Ж.Черновой, И. Кона, Е. Здравомысловой, А. Темкиной. Так, Игорь Кон в книге «Мужчина в меняющемся мире» пишет: «…на страницах российских газет и в 1990-е годы наиболее положительные мужские персонажи обычно бывают уже погибшими, обреченными или жертвующими собой». Мы еще вернемся к теме летального аспекта мужественности, когда будем говорить о взрослении мужчины, превращении его из мальчика и отрока в мужчину.

Но в Советском Союзе происходил еще один важнейший процесс, относящийся к нашей теме: резкая феминизация общества.

Мы конечно же не были единственными в этом процессе: во всем мире феминистическое движение и естественные социально-экономические процессы опрокидывали устоявшиеся отношения в семьях и обществе. Однако так стремительно общество не менялось ни в одной стране. Мне всегда казалось нелепым феминистское движение в нашей стране. Женщинам еще в начале прошлого века общество и власть позволили таскать шпалы, трудиться на великих стройках, рисковать жизнью и здоровьем, работать в любой сфере производства. Здесь мы были впереди планеты всей. Общеизвестный факт, что в конце восьмидесятых годов прошлого столетия девять из десяти женщин учились или работали.

Не хочу углубляться в статистику или подробно описывать недавнюю социальную жизнь. Это не социологическое исследование. Но не могу пройти мимо одного важного факта: управления семейным бюджетом.

Как ни крути, но создание и распределение материальных ценностей является основой любого сообщества, в том числе и семьи. И это все о лидирующей роли мужчины, его маскулинности. В семьях всего каких-то двадцать лет назад было естественным и считалось правильным то, что мужчина отдавал женщине всю зарплату, делая себе «заначки» из премиальных или сверхурочных денег. Во многих семьях жена каждое утро выдавала мужу деньги на обед, рубль-два. Именно женщина решала, какие покупки и когда делать, куда ехать отдыхать, в какую школу отправлять детей. Хоть такая традиция и порождала анекдоты, однако сильного протеста не вызывала. Отсюда и вечный спор на тему «кто в доме хозяин».

Мужчина был ограничен не только в распределении материальных благ, но и в их «добыче». И это, пожалуй, один из важнейших факторов, породивших психологию иждивенчества, актуальную и сейчас. Даже если мужчина готов был работать двадцать четыре часа в сутки, чтобы обеспечить семью, улучшить материальное положение, поменять квартиру, купить дачу и автомобиль, то у него все равно ничего бы не получилось. В зарплатах по каждой профессии был установлен свой «потолок»: в доску расшибешься – получишь не денежную премию, а именные часы и грамоту. Будет тебе почет и уважение, а вот денег все равно не будет. Если повезет, то поставят «на очередь» приобретения автомобиля. Лет на десять… Про квартиру и говорить не приходилось, если у тебя жилая площадь превышала норму постановки на учет хотя бы на десять квадратных сантиметров. Да и потом, не было самого понятия «купить». Говорили: «получил, дали, предоставили». О товарах народного потребления – «достать, добыть, дают, выбросили». Заработанные деньги в просторечье назывались «получкой».

Язык – самый чувствительный орган в теле социума. Именно он отражает реальную жизнь людей, а не лозунги и цифры. Слышите в этой лексике мелодию бессилия и зависимости от тех, кто «дает» и «предоставляет»? Народ моментально перепел в частушку пропагандистские стихи из немецкой листовки времен Великой Отечественной:

Как в такой ситуации отвечать за семью, как ее содержать? Упирайся, не упирайся – результат один. У мужчин опускались руки, рождалось чувство безнадежности и пассивности. Они чувствовали: от них мало что зависит, все в руках других людей; захотят – дадут.

Это порождало безответственность. Не поверхностный пофигизм типа «не буду мыть посуду». А ту, глубинную, при которой необходимо адаптироваться к общесоциальной ситуации и не рыпаться. Пресловутую инфантильность взрослых мальчиков. Скажу даже – иждивенческое сознание. Несколько поколений мужчин выросли с ощущением «низкого потолка» и «узкого коридора». Социальные лифты работали только через партийно-профсоюзную дверь, да и то с ограничениями: «не больше, чем положено». Рассчитывать на себя, думать, что сможешь, работая без устали, обеспечить семье лучшую жизнь – не приходилось. От мужчины зависело немного.

Но мужественность в первую очередь подразумевает независимость, энергию, смелость, инициативу и ответственность. Необходимо было найти механизмы адаптации исконно мужских свойств к предлагаемым жизненным обстоятельствам. И они, естественно, нашлись.

Чувство нереализованности и психологическое подавление маскулинного лидерства частично компенсировались почетом и уважением на предприятии, а накопленная агрессивность выплескивалась в семье, в частной жизни. Как правило, это выливалось в бытовые драки, грубые мужские компании, тиранию жен и детей.

Думаю, почти у каждого из людей старшего поколения есть знакомая семья, где глава семьи – домашний тиран для своих и милейший человек для посторонних. Покладистость и покорность в социуме компенсировались жесткостью, доходящей до жестокости, в семье. И соседи, и сослуживцы завидовали женщине: «Какой у тебя замечательный муж!» Критерии «хорошего мужа» того времени – «Не пьет, не бьет».

Выученная социальная беспомощность имела и оборотную сторону, уже связанную с властью женщины в семье. Мужчины, будучи ограничены в выборе, отказывались от личной независимости и ответственности, убегали в мир мальчишества, в инфантильность, социальную и бытовую. Они делегировали социальную ответственность начальнику, а семейную – жене.