— Не то, чтобы Маркус мог с этим что-то сделать, — он наклонился, положив меня на спину. Он поглаживал меня под бретелькой, и я задрожала, когда его шершавые подушечки пальцев коснулись моей ключицы. — Он просто Декан.

— Он мой дядя, — напомнила я. — Я сомневаюсь, что ему нравится мысль о том, что в моей кровати спят мальчики.

— Хм-м-м, но я не просто мальчик, — он склонил голову, и волосы упали на его лицо, скрывая его. — Я Аполлион.

Моя грудь резко поднялась:

— Правила… справедливы и для нас.

— Ах, я помню девушку, которая не могла следовать простому правилу, даже если от этого зависела её жизнь, — он склонил голову, и его нос дотронулся до моего. — Я думаю, правило, которое мы нарушаем сейчас — наименее шокирующее из всех, которые ты нарушила.

Я вспыхнула, положила руки на его грудь, мешая ему преодолеть последние дюйм или два, разделявшие нас:

— Люди меняются, — глупо сказала я.

— Некоторые люди меняются, — он положил руку рядом с моей головой.

Шнур начинал вести себя как сумасшедший, требуя, чтобы я обратила на него внимание. Пальцы у меня на ногах поджались.

— Ты пришел, чтобы поговорить о правилах, которые я нарушила, или что?

— Нет. У меня правда была причина для того, чтобы придти.

— И? — я поерзала, пытаясь игнорировать то, как мою кожа, особенно ладони, начало тянуть. Слава богам, на нем была футболка.

— Дай мне секунду.

Я нахмурилась:

— Почему…

Сет наклонил голову, проведя губами по моим, и мне одновременно хотелось закрыть рукой рот и открыться для него, и это было неприятное чувство. Моё тело ныло от желания быть рядом с ним настолько же сильно, как мне хотелось быть подальше от него.

— Это… это то, за чем ты пришел? — спросила я, когда он поднял голову.

— Это не главная причина.

— Тогда почему ты… — его губы оборвали мои слова, и он углубил поцелуй, оборвав мои протесты. Шнур натянулся, когда его ладонь скользнула по моей руке, по животу и под край майки.

Он улыбнулся в мои губы.

— Мне нужно уехать с Люцианом на зимние каникулы. Я не вернусь до конца февраля.

— Что? — шнур уже вибрировал как бешеный, мне было сложно сконцентрироваться. Я была несколько удивлена, что он уезжал незадолго до моего восемнадцатого дня рождения, поскольку я думала, что он разобьет лагерь у меня в комнате в течение этих недель до пробуждения. — Куда ты едешь?

— В Нью-Йоркский Ковенант, — ответил он, скользнув рукой по моим волосам. — Там обнаружилось несколько проблем, которые требуют внимания Совета.

Некоторая неопределенность отступила:

— Я хочу поехать с тобой. Мой отец…

— Нет, ты не можешь поехать. Для тебя там небезопасно.

— Мне всё равно. Я должна увидеть отца, — по выражению лица Сета я могла сказать, что не убедила его. — Ты будешь там. Ничего не случится. И здесь будет менее безопасно без тебя.

Было почти больно сказать последние слова, но я бросила гордость под автобус. Настолько важно было увидеть моего отца.

Углы рта Сета вздернулись, наслаждаясь этим маленьким поглаживанием эго.

— Маркус убедил Люциана, что ты будешь хорошо защищена. Твой дражайший чистокровный скорее перережет себе вены, чем позволит чему-нибудь случиться с тобой.

Я смотрела на него раскрыв рот.

— Что? — он двигал руку, пока она не оказалась на моих ребрах. — Это правда. К тому же Леон и Линард будут приглядывать за тобой. Ты будешь в порядке.

Я не была испугана тем, что он меня оставлял. Я просто хотела увидеть своего отца.

— Сет, мне нужно поехать.

Он поцеловал мою нижнюю губу, на которой был маленький шрам.

— Нет, тебе не нужно. И ты не поедешь. Даже я не смогу убедить Люциана отвезти тебя обратно в эту адскую дыру.

Мой мозг бешено работал, стараясь найти способ убедить его.

— И даже не думай о том, чтобы сбежать, потому что все ожидают от тебя этого. Я не смогу так хорошо чувствовать тебя, когда ты будешь далеко, но когда я уеду, за тобой будут наблюдать. Поэтому даже не думай. Я серьезно.

— Мне не нужны чертовы няньки.

— Нет, нужны, — его губы нашли мой подбородок. — Девушка, которая не может следовать правилам даже для того, чтобы спасти свою жизнь, все еще внутри тебя.

— Ты придурок.

— Ты меня называла и хуже, поэтому расцениваю это как комплимент, — он усмехнулся, хотя я знала, что он чувствует гнев, поднимающийся внутри меня.

— Когда ты уезжаешь? — спросила я, стараясь сохранять голос спокойным.

— Я уезжаю в ночь воскресенья, поэтому ты не избавишься от меня до этого времени, — он поцеловал ямочку у меня на горле.