Людовик спросил: «Это мятеж?» И услышал ответ: «Нет, сир, это революция».

Спустя неделю прессу объявили свободной. Королевские цензоры (едва справлявшиеся со своими обязанностями) перестали существовать, и начала распространяться новая волна злобных газет. Большинство историй были посвящены королеве и ее безнравственному поведению, что неудивительно. Все более грубые и порнографические, эти истории оказывались дальше и дальше от реальности. Шанталь Тома описывает их как «мир темных фантазий, полный ненависти» [132] . Примерно через две недели толпа из семи тысяч женщин направилась в Версаль и – беспрецедентное явление – сумела войти во дворец. Пока они шли по залам, разыскивая королеву, убивая гвардейцев и аристократов, не обращая внимания на окружающее их богатство, они думали только об одной цели – о королеве. Ей удалось ускользнуть всего за несколько минут до того, как разъяренные испачканные кровью женщины ворвались в ее покои. Пиками, ножами и всем тем, что подвернулось под руку, они распотрошили ее кровать, на тот случай, если королева прячется в матрасе.

Тем временем Жанна де Ламотт сумела убежать из тюрьмы, переодевшись юношей, и упорхнула в Лондон. В том же году – 1789-м – она сделала то, что станет уделом многих расставшихся со славой знаменитостей. Ламотт опубликовала книгу, свои «Оправдательные мемуары». В этих мемуарах она в очередной раз подвергла резким нападкам королеву и рассказала еще более продуманную (сфабрикованную) версию аферы с колье, чем та, которую она поведала на суде. Мошенница даже опубликовала некоторые из поддельных писем.

Народу это понравилось. Ламотт стала героиней, новое правительство принесло ей официальные извинения.

Пока вся Европа объединялась против восставшей Франции, Марию Антуанетту «намеренно очерняли, чтобы связать Францию своего рода кровавым узлом» [133] . Как пишет Антония Фрейзер, не было причин убивать королеву-супругу, не обладавшую властью. Даже суд не нашел никаких действительно совершенных ею преступлений [134] .

Шанталь Тома назвала Марию Антуанетту козлом отпущения. Но к моменту начала процесса, на котором ей предъявили неслыханные обвинения, взятые прямиком из старых таблоидов, она была скорее жертвенным ягненком.

Колье вызвало множество слухов в свое время: куда оно исчезло? у кого оно? – и породило множество легенд, благодаря которым оно заняло свое место в кунсткамере истории. Как это было со многими другими украшениями Марии Антуанетты, люди объявили, что бриллианты прокляты. Они были готовы поверить в то, что на всех драгоценностях королевы лежит проклятие. И кто стал бы их за это винить? Она плохо кончила. Но многие разделили ее участь.

Почему людям было так легко поверить в то, что именно ее украшения окружает мистический ореол? Драгоценности не ее мужа, не ее подруг, не ее куда более одиозных предшественниц? Почему же они поверили в то, что бриллианты Марии Антуанетты (и многие другие ее драгоценные камни) были каким-то образом магически запятнаны?

Это просто. Она не была личностью, она была символом. На самом деле Мария Антуанетта до сих пор является главным символом излишества. Люди согласны с тем, что в мире должно быть естественное равновесие. Когда это равновесие нарушается, это вызывает тревогу. Мысль о том, что у кого-то чего-то слишком много, не просто неприятна. Такое излишество ощущается как моральный дефект. Драгоценные камни олицетворяют моральные категории в еще большей степени, чем королевы. А когда добытое нечестным путем сокровище приводит к гибели его владельца, это удовлетворяет нашу потребность в моральном возмездии, даже если и то, и другое плод воображения.

Как же сложилась судьба всех этих пр'oклятых бриллиантов после того, как Ламотт и ее любовник продали их? Большинство оказалось в руках ювелиров Лондона и Парижа. Когда речь идет о скупке краденого, записи быстро теряются. По мнению Антонии Фрейзер, «нельзя узнать наверняка, что случилось с этими камнями. Некоторые из них, возможно, были приобретены герцогом Дорсетским и оставались в его семье согласно традиции». Но единственные бриллианты, которые можно с уверенностью принимать в расчет, – это двадцать два «самых великолепных бриллианта», составивших «простую цепочку [короткое колье] герцогини Сазерленд. Эту цепочку демонстрировали на выставке в Версале в 1955 году» [135] . Бриллиантовое колье Сазерленд – это все, что осталось от массивного колье, закончившего целую эпоху [136] .

Но бриллиантовое колье от Бомера и Бассанжа было не единственным предположительно пр'oклятым роскошным украшением, связанным с именем Марии Антуанетты.

После того, как Людовика обезглавили – с куда большим достоинством и гуманностью, чем его жену и детей, – сокровища Версаля, включая драгоценности короны, были перевезены в Париж, в королевское хранилище мебели, которое считалось надежным. Как оказалось, ни о какой надежности речь не шла.

Однажды сентябрьской ночью 1792 года, когда Мария Антуанетта в тюрьме ожидала казни, пьяные грабители умыкнули королевские сокровища. Они «набрались такой смелости за три ночи нераскрытого воровства, что на четвертый вечер пятьдесят из них явились с едой и вином». Это так по-французски… «На другое утро, когда Национальная гвардия обнаружила пропажу, были найдены и воры, лежавшие на полу в алкогольном опьянении» [137] .

Многие драгоценности нашли, но бесценный «Голубой бриллиант французской короны», или «Голубой француз», так и не был найден.

«Голубой француз», один из самых ценных камней короны в казне, был огромным бриллиантом сапфирового цвета. В солнечном свете он приобретал едва заметное зловещее красноватое сияние. Как и почти все остальные драгоценности Марии Антуанетты, он тоже считается проклятым. В середине семнадцатого века [138] французский авантюрист и торговец драгоценными камнями Жан-Батист Тавернье предположительно оказался в индуистском храме в джунглях Индии. Он украл гигантский голубой алмаз из центрального третьего глаза индийского идола, вероятно Шивы Разрушителя [139] , чей танец-вращение и создает мир, и разрушает его. Камень отправился с Тавернье во Францию, где его огранили, отполировали и продали французскому «королю-солнцу» Людовику XIV. Монарх превратил бриллиант в центральный элемент изысканного комплекта украшений и передал его своим наследникам, последними из которых были Людовик XVI и Мария Антуанетта.