Шрифт:
Хьюго выпрыгнул из чашки, взмахнул воображаемыми юбками, похлопал ресницами и продекламировал:
Да, Белоснешка — это я! Со мною милые трузья. Мы любим петь и танцефать, А после — ф салочки играть.— Танцевать! Играть! Фантастика! — восхитилась Пачкуля. — Валяй дальше. Что говорит Чесотка?
Без малейшей запинки Хьюго произнес:
Рапунцель — так меня софут, Федь фолосы то пят растут. А это — Спящая красафица, Наферняка она фам нрафится.— Поразительно! Чудесно! Как ты это делаешь?
— Не снать, — сказал Хьюго и скромно пожал плечами. — Как-то само получаться.
— С ума сойти! — ликовала Пачкуля, раскачиваясь взад-вперед. — Вот это талант! А я и не знала. Как же мне повезло!
Тут раздался стук в дверь.
— Аууу! Пачкуля! Это я! — позвал голос.
— Нечисть всемогущая! Это Шельма. А у нас только самая завязка пошла. Иди пока приляг, Хьюго, гений ты мой. Дай мозгам отдых. Продолжим, как только я от нее избавлюсь.
Она поспешила открыть дверь.
— Да? В чем дело, Шельма? Я ужасно занята. Пишу пьесу, если ты вдруг забыла.
— Неужели? — сказала Шельма, с любопытством обозревая горы скомканной бумаги. — Я тебя не задержу. Там такой холод. Может быть…? — Она с надеждой покосилась на чайник.
— Нет, — сказала Пачкуля. — Исключено.
— Ну ладно. Тогда я, пожалуй, пойду. Не хочу мешать творческому процессу. Как он вообще, э-э, идет?
— Да, да, вовсю, — подтвердила Пачкуля. — Кипит, как зелье в котле. Стихи из меня так и хлещут. Думаю, закончу в два счета.
— Надо же, — потрясенно выдохнула Шельма. — Я и не знала, Пачкуля, что ты писатель. Вот так дружишь с кем-нибудь сто лет и даже не догадываешься о его скрытых талантах.
— Поразительно, правда? — сказала Пачкуля, хихикнув.
— Кх-кхм! — За ее спиной отчетливо послышался предостерегающий хомячий кашель.
— А до роли, м-м, Дика Уиттингтона ты пока не добралась? — как бы невзначай поинтересовалась Шельма. — Не то чтобы я прям сгорала от любопытства, ха-ха, просто интересно, много ли у меня текста.
— До тебя пока дело не дошло. Наберись терпения. Сначала мне надо кучу всего другого впихнуть. В спектакле все будут на равных, Шельма. Никаких примадонн.
— Да, разумеется. Я все понимаю, — кротко сказала Шельма. — Ну, тогда не буду тебе мешать?
Она повернулась и почтительно, на цыпочках пошла к двери. Потом остановилась.
— Э-э, еще один вопрос. Мне ведь не придется никого целовать?
Пачкуля посмотрела на Хьюго; тот пожал плечами.
— Пока не знаю, — уклончиво ответила Пачкуля. — Еще не решила. Если сюжет того потребует — придется. Закон шоу-бизнеса.
— Никого из Мымриной шайки я целовать не буду, — твердо заявила Шельма. — Хоть я и «главный мальчик». У меня есть гордость. Если надо целовать принцесс, ищи Прекрасного принца.
— Прошу прощения, — строго прервала ее Пачкуля. — Кто из нас пишет пьесу?
— Разумеется, ты, Пачкуля.
— Именно. Я. Ну, Хьюго еще немножко помогает. Не надо мне указывать, как писать мою пьесу. И потом, у нас все равно нет Прекрасного принца. Никто не захотел его играть.
— Всегда можно привлечь кого-то со стороны. У меня есть подходящая кандидатура на примете.
— Кто? — спросила Пачкуля.
Шельма ответила.
— Не смеши меня, — сказала Пачкуля.
— И не думала. У тебя есть предложение получше?
Увы. С принцами в Непутевом лесу было туго.
— Тогда решено, — обрадовалась Шельма. — После обеда пойдем сообщим ему хорошие новости.
— Ладно, — неохотно согласилась Пачкуля и добавила: — А теперь, если не возражаешь, Шельма, мне надо работать. Вдохновение накатывает.
И захлопнула дверь.
— Без Прекрасного принца нельзя, так и знай, — донесся приглушенный голос Шельмы. — Традиция есть традиция.
— Она прафа, госпоша, — сказал Хьюго. — Нелься. Традиция.
— Хмм. Ладно, впихнем его в финал, перед счастливым концом. Так, Хьюго, давай настраивай мозги. Понеслась!
Глава пятая
Принц Рональд