Шрифт:
— Уф! — сказала Пачкуля. На ее невидимом лбу выступил невидимый пот. — Едва не попались. Пошли. Надо убираться отсюда, пока есть возможность.
Они кое-как поднялись — и в этот миг, без всякого предупреждения, они начали проявляться. Сперва был просто воздух. Потом возник призрак насквозь просвечивающей карнавальной лошади с прозрачной всадницей.
— Эй! — закричал Красавчик. — Я вернулся! Привет, я!
— Тихо, болван! — шикнула на него Пачкуля. — Хочешь, чтоб он услышал?
Тут у Цуцика сдали нервы, он не выдержал и завопил.
Ромео замер, навострил уши и оглянулся.
Вот она! Его любовь! Как же он ее не заметил? С диким ржанием конь повернулся — и погоня возобновилась. С той лишь разницей, что теперь карнавальная лошадь и всадница то исчезали, то появлялись, словно изображение в неисправном телевизоре. Они растворялись в воздухе на несколько минут, а затем снова становились видимыми. А Ромео был все ближе.
— Быстрее! — кричала Пачкуля. — Ну же, вперед!
— Кдасавчик! — голосил Цуцик. — Он пдямо за мной, Кдасавчик. Я чувствую, как он дышит! У меня в боку колет! Я больше не могу бежать!
Отчаянные ситуации требуют отчаянных мер. Красавчик увидел перед собой гигантскую ель — и понял, что это их единственный шанс.
— Быстдее, Цуцик! — орал он. — Лезь на елку!
И как-то — они и сами не поняли как — им это удалось.
Теперь мы знаем, где они и как туда попали. Впереди их ждут долгие часы пререканий. Мы могли бы остаться и составить им компанию, но лучше переместимся на несколько часов вперед и посмотрим, как идут дела в банкетном зале «У черта на куличках», где вот-вот начнется генеральная репетиция.
Глава пятнадцатая
Генеральная репетиция
В картонные деревья заколачивали гвозди, с жутким скрипом расставляли рядами стулья, в оркестровой яме «Непутевые ребята» репетировали увертюру. Шум стоял невероятный.
Хьюго хлопнул в ладоши, требуя тишины.
— Так! — пискнул он. — Тихо, пошалуста. Попрошу фсех актероф фыйти на сцену и фстать ф ряд. Мы нашинать смотр костюмоф.
Хихикая и толкаясь, актрисы построились на сцене, немного робея перед Хьюго, который медленно шел вдоль шеренги.
Первыми были детки. Они нарядились в чепчики с рюшами и здоровенные ползунки, тоже с рюшами. У Бугага костюм был голубой, у Гагабу — розовый. На груди у каждой крупными буквами было вышито «ДЕТКА». Обе детки сосали огромные соски.
— Хмм, — с сомнением промычал Хьюго. — Надо было нам лучше опъяснять, што к шему, когда мы закасыфать костюмы. Ну та ладно. Уше слишком поздно. Втяните жифоты и надейтесь на лутшее.
Рядом с детками стояли три принцессы — Белоснежка, Рапунцель и Спящая красавица — в коронах и роскошных платьях. На Чесотке был соломенного цвета парик, подметавший пол, а у Тетери — резиновая грелка в руках.
— Пошему платье ф пятнах, Мымра? — строго спросил Хьюго. — Што ты есть в гримерке?
— Свекольные пончики, — призналась та, что всех румяней и белее.
— Плохо. Ты ше Белоснешка, а не Черногрязка. Перекитыфай фолосы через руку, когда будешь танцефать, Чесотка, а не то фы фее себе ноги переломать. Тетеря, проснись, у тебя слюни течь. Ладно, фы сгодиться.
Следующей была Вертихвостка.
— Хмм. Надеюсь, ты надефать сферху кофту. Слишком открофенно, — сказал Хьюго.
— Ах, — лучезарно улыбнулась великая царица. — Но в Египте же жарко.
— Не настолько шарко, — твердо сказал Хьюго. — Наденешь кофту. Это приказ. У нас пантомима тля семейного просмотра.
Потом настал черед Чепухинды, прелестного видения в тюлевом платье с блестками. Она неуклюже покружилась, а затем присела в скрипучем реверансе, вопросительно вздернув бровь.
Все вежливо похлопали.
— Неплохо, — кивнул Хьюго. — Ошень неплохо, Тофтопочтенная Чепухинда. Только у вас крылья фферх тормашками. И ботинки придется снять.
Чепухинда явно была шокирована.
— Снять мои ботиночки? Но я всегда ношу эти ботиночки. Это ботиночки моей прабабки. Они передаются из поколения в поколение.