В Комитете Часов другая пара перчаток опустила несколько монет в руку юного Кеннинга, и тот вспомнил про очень важное занятие в дальней комнате. Перчатки тем временем стали перелистывать журнал пропусков в дневной город. Указательный палец, ползущий по списку, замер напротив двух имен.

Третья пара перчаток барабанила пальцами по столу в постоялом дворе. С этого места открывался чудесный вид на определенный кусок городской стены. Ритм сбился только один раз, когда к стене привалился пухлый поэт, известный среди друзей, почитателей, врагов и кредиторов как Эпонимий Клент. Руки он держал сзади, будто защищал ягодицы от холодного камня. Глаза его вдохновенно разглядывали овсяную кашу облаков, заполонивших небо. Отдохнув, Клент пошел дальше, пряча нечто в карман жилета.

Перчатки бросили монетку на стол и отправились в погоню. Левая перчатка водрузила шляпу на лысеющую голову, пока правая помахивала тростью в такт шагам отполированных туфель. В столь уверенном господине сложно было заподозрить шпиона, ведущего слежку.

Клент вальяжно прогуливался по улице, будто шел под руку с музой. Временами он кивал встречным дамам. Лишь готовность оказывать знаки внимания низким деревьям, пустым паланкинам и привязанным собакам выдавала напряженную работу ума. А за ним следом шествовали перчатки, шляпа, трость и отполированные туфли.

Иногда Клент нырял в узкие проходы. Тогда перчатки срезали путь и на следующей улице вновь появлялись у него за спиной. Клент замер перед бродячим оратором, благосклонно рассуждавшим об опасности зловредных уравнителей. Перчатки смешались с толпой зевак и вежливо хлопали в нужных местах. Клент хмуро посмотрел на часы, ускорился, свернул за угол… Перчатки свернули за ним, но их поджидало грузное тело Эпонимия Клента.

Удар. Попытка удержаться на ногах. Восстанавливая равновесие, мужчины рефлекторно вцепились друг в друга.

— Тысяча извинений!

— Нет, что вы, это я виноват.

— Я случаем не порвал…

— Нет, смотрите, все в порядке.

Перчаткам пришлось обойти поэта и тем же уверенным, бойким шагом скрыться из виду. В первом попавшемся закутке они остановились. Их владелец осторожно выглянул на улицу. Пальцы, затянутые в перчатки из кожи крота, побарабанили по кирпичам.

Поздно. Эпонимий Клент пропал. Тучному поэту хватило нескольких секунд, чтобы слиться с толпой. Перчатки разочарованно стиснули кулаки, в полной гармонии с тихими ругательствами, льющимися изо рта.

В паре кварталов от этого места грузно шагал Эпонимий Клент. Глаза бегали по улице, высматривая преследователей, а сердце стучало, как дождь в окно. Сбитого господина он «поддерживал» на уровне пояса. Чуткие пальцы нащупали под тканью связку ключей. За ним следят Ключники. Хуже того, один из них считает, что Клент его одурачил.

— Ах, мистер Клент! Есть вести от вашей девочки? — Не успел слуга открыть дверь, как его оттолкнул сэр Фельдролл, щеголявший в алом рединготе, что подчеркивало красноту его невыспавшихся глаз. Губы у него нервно кривились, а глаза стремительно изучали Клента, его лицо и общее состояние, отметив и одышку, и взъерошенный вид.

Клент расстроенно кивнул:

— Да, милорд, есть новости, но сдается мне, их лучше обсудить за закрытыми дверьми. — Клент со значением покосился на слугу, старательно прячущего любопытство. — Давайте поищем стены без ушей.

Его проводили в столовую. Клент мимоходом кивнул мэру, но учтивый жест остался без ответа. Нарядись Клент клоуном, и то не привлек бы внимания. Все видели лишь письмо у него в руках.

Мэр выхватил записку и зачитал вслух. С каждым словом он мрачнел.

— «Добралась до жилья тех, о ком мы говорили. БЭ тут хорошо знают, он бьется насмерть, чтобы выиграть засахаренные фиалки, сушеные вишни и всякие безделушки для Сами Знаете Кого. Я говорила с ним. Мы встречаемся завтра. Мне нужны Крепкие Руки с дубинками. Пусть Друзья нашего Друга поторопятся. Кажется, Хозяева Дома, где я живу, слегка не в себе». Кто-нибудь понял, о чем речь? — Брови мэра изогнулись стальными дугами. Он сунул письмо в жадные руки сэра Фельдролла.

Тот впился глазами в строки, стараясь осознать их смысл. На лице у него была написана боль.

— Она жива. Сладости — это для мисс Марлеборн. Она определенно жива.

Бумага дрожала в руке. Сэр Фельдролл придержал ее пальцами.

— Этот бандит Эплтон ухаживает за ней. Дерется за нее. Хорошо. Пусть страдает.

— Конечно, конечно, — утешающе заговорил Клент. — Эти преступники с черными сердцами скорее отрежут себе головы, чем причинят боль этой девице. Они рассчитывают на большие деньги, а кое-кто и на любовь.

Сэр Фельдролл рухнул на стул. Ночами ворочаясь без сна, он успел в подробностях вообразить все ужасы, готовые обрушиться на дочь мэра.

Клент постучал пальцем по бумаге.

— Похоже, наша юная шпионка договорилась с Эплтоном о встрече. БЭ — наверняка Бренд Эплтон.

— Почему она не сказала, где будет встреча? — Мэр снова завладел письмом и пронзил его повелительным взглядом. — Я не понял, у кого она живет? И где? Что за безумный шифр?

Клент поджал губы и уставился на башмаки мэра, словно прикидывая их цену.