– Вам повезло. Мы как раз собирались сделать перерыв. – Фрэнк посмотрел на часы, потом вернулся к диапроектору и выключил его. – Давайте-ка примем немного кофеина и снова встретимся в три тридцать.

Сотрудники НАЦНП по очереди проходили мимо меня, и один из агентов вдруг шутливо сложил пальцы в квадрат и посмотрел на меня сквозь получившуюся рамку, словно фотографируя. Мы были с ним на короткой ноге уже лет десять, и я прекрасно знала, что сейчас последует.

– Прекрасно выглядишь, Бреннан. Ты что, заключила сделку со своим садовником? Стрижка изгороди и волос за одну иену?

– Некоторым из нас приходится иногда работать, агент Стоунхэм.

Он пошел дальше, ухмыляясь во весь рот.

Наконец в помещении остались только мы с Куикуотером. Я с любезной улыбкой начала официально представляться.

– Я знаю, кто вы, – прервал меня констебль.

В его речи слышался легкий английский акцент.

Подобная резкость слегка обескуражила меня, и я еле сдержала готовую вот-вот сорваться с языка язвительную колкость. Возможно, все дело было в моем собственном неприглядном виде: разгоряченная и растрепанная от быстрой ходьбы, я не совсем уютно чувствовала себя в столь официальной обстановке.

Пока я объясняла, что Ламанш безуспешно пытался несколько раз связаться с ним, Куикуотер отцепил пейджер с ремня и посмотрел на экран. Потом сильно постучал им несколько раз по руке. Сокрушенно покачав головой и вздохнув, снова прицепил его к поясу.

– Батарея, – буркнул он.

Констебль сосредоточенно слушал, когда я пересказывала ему сообщение Ламанша. Цвет его карих глаз оказался столь насыщенным, что граница между зрачком и радужной оболочкой совершенно стиралась. А когда я наконец закончила, Куикуотер кивнул, развернулся и вышел из комнаты.

Я ошарашенно застыла, пребывая в полнейшем недоумении от странной манеры поведения этого человека. Бесподобно! Мало мне собирать по кусочкам двух байкеров, так вдобавок на мою голову свалился еще и напарник в лице констебля по имени мистер Любезность!

Прихватив рюкзак, я отправилась обратно в лес.

Что ж, мистер Куикуотер, мы еще посмотрим. Я раскалывала и не такие орешки.

Полет до Монреаля прошел спокойно, за исключением разве что явно пренебрежительного отношения ко мне Мартина Куикуотера. Хотя мы летели одним и тем же рейсом, он даже не заговорил со мной и сел подальше, словно и не заметив, что в моем ряду много свободных мест. Мы обменялись приветственными кивками в Вашингтонском аэропорту, потом он мне снова кивнул, когда мы ждали своей очереди на таможне в Монреале. Впрочем, холодность констебля меня вполне устраивала. Я и сама не горела желанием общаться с этим человеком.

До своей квартиры я добралась на такси. Разобрала багаж и на скорую руку разогрела замороженное буритто. Моя старенькая «мазда» пусть с третьей попытки, но завелась, и я направилась в восточную часть города.

На протяжении многих лет судебно-медицинская лаборатория ютилась на пятом этаже здания, находившегося в ведении «Ля сюрте де Квебек», или сокращенно СК, – полиции провинции Квебек. Полиция занимала остальные этажи, кроме двенадцатого и тринадцатого. Здесь раньше размещались мой кабинет и место содержания заключенных под стражей. Морг и помещение для вскрытия находились в подвале.

Власти Квебека недавно выделили несколько миллионов на реконструкцию здания. Тюрьму переместили, и теперь судебно-медицинские и криминологические лаборатории располагались на двух верхних этажах. Прошло уже несколько месяцев с нашего переезда, но я до сих пор не могла поверить, что это не сон. Из моего нового кабинета открывался впечатляющий вид на реку Святого Лаврентия, а лаборатория была выше всяких похвал.

По пятницам уже к половине четвертого обычная рабочая суматоха начинала сходить на нет. Двери одна за другой закрывались, и армия деловито снующих туда-сюда специалистов и лаборантов таяла на глазах.

Повозившись с ключом, я зашла в свой кабинет и повесила куртку на деревянную вешалку. На столе лежали три белых бланка. Сначала я прочитала тот, на котором стояла подпись Ламанша.

Довольно часто я начинаю знакомиться с делом с «Запроса антропологической экспертизы». Заполненный ходатайствующим патологом, запрос содержит данные, важные для составления плана предстоящего исследования.

Я быстро пробежала глазами правую графу. Номер лаборатории. Номер морга. Номер по полицейской картотеке. Номер истории болезни и регистрационный номер дела. Тело снабжено биркой и сдано на хранение, пока колесики правосудия набирают ход.

Потом я переместилась в левую колонку. Патолог. Коронер. Следователь. Насильственная смерть – последнее вмешательство в человеческую жизнь, а те, кто расследует ее причины, – последние назойливые зеваки, вторгающиеся в святая святых. Хотя меня и саму можно отнести к их числу, всегда становится немного не по себе от того равнодушия, с которым судебная система подходит к расследованию причин смерти человека. Пусть даже чувство отстраненности необходимо ради сохранения эмоционального равновесия, я так и не смогла избавиться от мысли, что жертва заслуживает более заинтересованного, личного отношения.