Я в детстве обожала играть в прятки. Из всех коллективных игр это была, пожалуй, моя самая любимая. Тогда дети вообще больше играли на свежем воздухе, и в играх принимал участие весь двор, так что было очень весело. Потом мы подросли и уже предпочитали просто бродить по улицам или болтать, сидя на лавочке. Потом пошли кто работать, кто в институт, и стало совсем уже не до детских игр.

И вот однажды, на первом или на втором курсе, мы с моими приятелями-студентами поехали на дачу. А там кто-то вдруг предложил «тряхнуть стариной» и поиграть в прятки. Все пришли в восторг, в том числе и я, быстро посчитались и разбежались кто куда. То, что произошло дальше (хотя вроде бы ничего особенного не произошло), я запомнила навсегда: со стороны дома доносился смех ребят, которых «застукал» водящий, в их голосах чувствовалось непритворное веселье, а я стояла в углу сада за яблоней и мне было безумно скучно. Я честно пыталась настроиться на веселый лад, напоминала себе, что я так любила играть в эту игру, но всколыхнуть в душе интерес никак не удавалось. Ощущение скуки не проходило. В жизни каждого человека бывает какой-то свой момент прощания с детством. Я, например, именно тогда поняла, что мое детство прошло окончательно.

С возрастом почти все люди утрачивают свежесть мировосприятия, присущую детям. Как правило, ее удается сохранить лишь талантливым людям искусства.

Примерно то же происходит и со способностью к детской игре. Обычно ее сохраняют те, в ком до конца жизни остается много ребяческого, кто любит дурачества, клоунаду, розыгрыши. Но вот незадача! Эти черты достаточно редко сочетаются с тем, чего ждут от мужей их требовательные жены: с серьезностью, основательностью, ответственностью.

Помню, администраторы одного детского центра были в полном восторге от папаши, который, не успев там появиться, принялся развлекать ребят всякими фокусами и даже, не долго думая, встал на голову.

«Надо же, какой отец!» — с нескрываемой завистью вздыхали они.

Но как раз с ролью отца Григорий справлялся из рук вон плохо. Он был ужасно хаотичный, все забывал, все терял, на него ни в чем нельзя было положиться, ни на какой работе он подолгу не задерживался, поскольку никто не желал долго терпеть его безответственности, и все в доме держалось на его старой, больной матери (жену Григорий выбрал по принципу «два сапога — пара», и она в один прекрасный день сбежала «искать себя» в другой город, оставив его с двумя маленькими детьми).

Так уж устроена жизнь, чем-то обязательно приходится поступаться. Либо отец — великий затейник и приводит в восторг всю окрестную детвору, либо он добытчик и надежная опора семьи. Порой, конечно, и за клоунаду платят деньги, но это, скорее, исключение из правил.

Очень точно связь серьезности, даже суровости, и хозяйственности уловил русский помещик А. Н. Энгельгардт, хорошо знавший народную жизнь на Смоленщине. Рассказывая, какие качества в идеале должен иметь глава семьи, называемый «большаком», он писал: «Чем суровее большак, чем деспотичнее, чем нравственно сильнее, чем большим уважением пользуется от мира, тем больше хозяйственного порядка, тем зажиточнее двор. Суровым деспотом-хозяином может быть только сильная натура, которая умеет держать бразды правления силою своего ума, а такой умственно сильный человек непременно вместе с тем есть и хороший хозяин, который может, как выражаются мужики, все хорошо «загадать»; в хозяйстве же хороший «загад» — первое дело, потому что при хорошем загаде и работа идет скорее и результаты получаются хорошие».

Конечно, раньше и жизнь была суровей. Небрежное ведение крестьянского хозяйства в средней полосе России без преувеличения было чревато для членов семьи голодной смертью, так что характер «большака» не на пустом месте сформировался. Сейчас жизнь существенно облегчилась (хотя мы считаем, что живем неимоверно трудно), и требования к главе семейства тоже смягчились. Однако общий принцип остался прежним.

Мне кажется, гораздо важнее, чтобы отец учил детей тому, чему не может научить мать: привлекал сыновей к мужским делам. А главное — разговаривал с детьми, выступал в роли мудрого наставника, к которому можно обратиться с самыми разными вопросами, который много знает и готов поделиться своими знаниями.

Вы скажете: «Да где ж такого взять?»

Но у любого взрослого, даже у самого необразованного, знаний больше, чем у ребенка. И больше жизненного опыта, который подчас ценнее книжных знаний. Только не надо требовать, чтобы его интересы совпадали с вашими. Это даже лучше, если вы, допустим, будете приобщать ребенка к театру, а муж — к технике, спорту, рыбалке. И, повторяю, хорошо, чтобы он ПОБОЛЬШЕ ГОВОРИЛ С РЕБЕНКОМ. Многие взрослые (не только отцы) вообще недостаточно беседуют с детьми, предпочитая изъясняться в форме инструкций и нравоучительных монологов. А если и разговаривают, то, в основном, на бытовые темы: что ел, какие оценки получил в школе, что задали по такому-то предмету. Сперва им кажется, что дети слишком малы, а затем дети подрастают, но у них уже нет потребности разговаривать с родителями, они привыкли удовлетворять жажду общения на стороне. В результате люди живут «рядом, но не вместе», и возможность влиять на детей очень ограничена.

Жены часто считают своих мужей молчунами, и потому совет, чтобы мужья побольше разговаривали с детьми, кажется им невыполнимым. Но опыт показывает, что даже (а, может, особенно?) отъявленные молчуны оживляются и готовы говорить часами о том, что им интересно. Просто их интересы не совпадают с женскими, вот они и помалкивают.

Еще недавно в основе государственной политики лежал принцип: «Искусство не должно опускаться до уровня толпы; наоборот, толпу, массу нужно поднимать до уровня высокого искусства». И люди в массе своей читали не бульварные романы, а хорошую литературу, которая издавалась огромными тиражами, ездили из поселков в город, чтобы побывать в театре, посещали разные лекции, интересовались вещами, которыми в других странах интересуется лишь горстка высоколобых интеллектуалов. Теперь ориентиры переменились, и результат налицо. На улицах мат-перемат, а в вузах вынуждены вводить отдельным предметом русский язык, потому что даже выпускники престижных гимназий пишут с орфографическими ошибками (про пунктуацию и говорить нечего!).

Мне кажется, взаимоотношения детей с отцом должны строиться по тому же принципу равнения вверх. Не отцу надо опускаться на четвереньки и ползать вместе с малышом. Пусть лучше малыш становится на цыпочки, стремясь дотянуться до отца.

Я уж не говорю о том, что при повышенной конкурентности отца с сыном совместные игры просто вредны. Оба люди азартные, входят в раж, и дело практически всегда кончается ссорой. А поскольку в игре нет ни старших, ни младших, там все равны — так уж устроен мир игры — и без того шаткий авторитет отца подрывается еще больше.