Представшая взору картина чуть не заставила истерически расхохотаться. Драко Малфой с брезгливостью на лице стряхивал с дорогой мантии штукатурку. Порыв ветра из распахнувшегося окна подхватил свитки пергамента, остававшиеся на кафедре после занятия, и швырнул на пол. Стихия разыгралась не на шутку. Если с утра еще было просто пасмурно, то сейчас хлесткий дождь расчертил пейзаж за окном. И, похоже, начиналась буря.

— О Господи! Ну и погода! — выговорила девушка и направилась к окну.

— Да уж. Кстати, никогда не думал, что фрески с потолка могут осыпаться.

И действительно, то, что Гермиона по маггловской привычке приняла за штукатурку, на поверку оказалось частью старых фресок. Девушка нервно усмехнулась и, отбросив сумку на ближайшую парту, деловито подтащила стул к окну, залезла не него и начала закрывать тяжелую раму.

Драко поднял взгляд от запачканного манжета и не поверил своим глазам: Грейнджер дотянула до окна огромный стул, взобралась на него и уже воевала с огромной рамой. Поразило то, что она и не подумала воспользоваться волшебной палочкой. Видимо, все-таки в каких-то бытовых ситуациях проявлялись маггловские корни. Но больше всего удивился он не этому. Почему ей не пришло в голову сыграть на том, что она слабая девушка? Это же нелогично! Представить Блез в таком порыве было сложно. Здесь два варианта: либо Грейнджер на самом деле такая и всегда полагается только на себя, что, безусловно, вызывало уважение, но было непривычным; либо она не видела в нем мужчину, на плечи которого можно переложить поиски выхода из сложившейся ситуации.

Второй вариант был неприятен. Драко сделал шаг вперед, остановившись напротив стула, и отметил про себя еще одно отличие этой девушки от большинства других. Та же Блез, Пэнси, да и все девчонки, с которыми он когда-либо встречался, курсе на четвертом наплевали на школьные правила и перестали носить форменные гольфы и башмачки. И здесь Грейнджер выделилась. Но почему-то это не вызывало усмешки. Она не боялась быть нелепой, она поступала так, как считала нужным, не подстраиваясь, не заискивая.

— Хм, Грейнджер… Стул стоит не очень устойчиво — это раз; в природе существуют волшебные палочки — это два; и вообще, здесь есть мужчина — это три.

Самолюбие все-таки вставило свой пункт.

— Что? — девушка наконец захлопнула окно и круто развернулась.

Слышала ли она его тираду, осталось загадкой.

Гермиона посмотрела на слизеринца сверху вниз. Конечно, она слышала все его замечания, но ведь проще сделать вид, что она сегодня крайне невнимательна, тогда и на вопросы отвечать не придется. Ведь если она съязвит в ответ на последний пункт его речи, спросив «где?», это вряд ли украсит остаток вечера. Девушка бодро отряхнула ладони, раздумывая над тем, как бы избежать продолжения разговора. Но тут невольно пришлось вспомнить первый пункт, озвученный слизеринцем. То ли она неудачно шагнула, то ли слишком бодро отряхивалась, то ли что-то еще, только одна нога соскользнула со стула, а вторая и вовсе зацепилась. За что именно, Гермиона увидеть не успела. А потом стало уже не до этого, потому что, громко пискнув, она полетела вперед. Толчок, удар… Она едва не прикусила собственный язык, но самого падения не последовало. Вернее, приземление произошло гораздо удачней, чем можно было ожидать. Гермиона приоткрыла один глаз и увидела прямо перед собой крепко зажмурившегося слизеринца. Ситуация оказалась занятной. Он полусидел на парте, одной рукой придерживая ее за талию, другой упираясь в крышку парты позади себя для равновесия. Сама же девушка намертво вцепилась в его плечи и явно мешала сохранять вертикальное положение.

Все это было бы чертовски смешно, если бы не было так страшно. Вот сейчас он откроет глаза, вздохнет (потому что, кажется, в данный момент он задерживает дыхание), и она очень много о себе узнает. И точно — серые глаза с тенью удивления, досады, раздражения и еще Мерлин знает чего, сделали мир вокруг далеким и нереальным, заполнили собой каждую клеточку сознания. Гермиона скользнула взглядом по его лицу просто для того, чтобы окончательно не потерять себя в этих невозможных глазах. Тонкий шрам на переносице, чуть порозовевшие скулы (от ярости, видимо), губы…

Внезапно она поняла одну простую вещь: если это не случится сейчас, то не случится больше никогда. Так бывает. Истина, словно озарение, освещает тебя, вырывая душу из темноты, в которую порой пытается загнать ее разум. Темнота, сотканная из правильных фраз, разумных поступков, логических решений. И вот наступает миг, когда становится ясно, что это — лишь отговорки. Это все ненастоящее и ненужное. А истина — вот она. Совсем рядом, просто порой мы не желаем ее замечать. Истина в том, что есть он. И неважно, какой он. Неважно, что говорят о нем окружающие. Важна лишь эта необъяснимая искра, которая проскользнула однажды, важно то, что так и не было сказано, то, что так и не было сделано. Жизнь переменчива, необъяснима… Но тем она и прекрасна, что дарит вот такие моменты.

Гермиона крепко зажмурилась, чтобы не видеть ни укора, ни насмешки, да вообще, чтобы не видеть этих глаз, и, резко подавшись вперед, прижалась губами к его губам. Вот и все. Она это сделала.

Что там писали в книгах о таких моментах? Сладкая истома, дрожь в коленях, мурашки по коже, головокружение… Врут все в книгах! Какая там сладкая истома, когда сердце замерло в ужасе от содеянного. Только грохот собственной крови в ушах и осознание того, что она понятия не имеет, что ей теперь делать.

Его губы напряглись и… ничего. Если до сих пор Гермиона считала, что довольно часто попадает в нелепые ситуации, то теперь она отчетливо поняла, что все это были лишь детские шалости. А настоящая катастрофа — вот она. Он не ответил. Он никак не отреагировал. Ему плевать. В сущности, он никогда и не утверждал обратного. Он был честен. Это она, ненормальная, что-то навыдумывала.

Захотелось умереть на месте от стыда, от унижения, от ярости на себя. Окружающий мир сразу стал заметнее: спинка опрокинутого стула оказалась как раз под правым коленом, отчего его пришлось подогнуть, и весь вес перешел на левую ногу, боль в судорожно сжатых пальцах. Хотя ему, наверное, больнее, ведь она изо всех сил сжала его плечи. Но так ему и надо. Он это заслужил. И она заслужила. Изо всех сил стараясь не зареветь, девушка приняла единственное верное решение: оттолкнуть его и убежать. Не стоять же так вечность! Если бы ей сказали, что прошло всего несколько секунд, она ни за что бы не поверила. Просто в такие моменты время словно замирает, а напряженное тело и измученный поисками выхода разум живут каждый своей жизнью.