Однако большинство иностранцев, живших в Санкт-Петербурге, селилось на Васильевском острове. Купцов из их числа привлекала сюда коммерческая активность, присущая этой части города. Помимо порта, принимавшего торговые суда, на южной оконечности острова располагались таможня, товарная биржа и ряд крупных пакгаузов. Учёные представители точных и гуманитарных наук предпочитали Васильевский остров потому, что здесь находились Академия наук, а также военные академии и училища. Дома на острове уступали в размерах жилищам Адмиралтейской стороны, но были вполне вместительными [60] .

В начале века Пётр I велел начертить планы и фасады образцовых домов, чтобы частные постройки своими размерами, планировкой и качеством отвечали тому уровню, который он желал видеть в своей новой столице. Было утверждено три основных проекта – дома для подлых (т. е. для простолюдинов), для зажиточных и для именитых людей [61] . В 1762 г. уже не требовалось заботиться о минимальных стандартах для построек в лучших центральных районах города, где цены на землю росли благодаря сосредоточению жителей со средствами и где новое строительство далеко превосходило петровские образцы домов. Дома в Литейной части и на Санкт-Петербургской стороне были поменьше. Жили в них ремесленники, небогатые купцы, некоторое число чиновников и даже рабочих.

В центральных районах Петербурга размещалось несколько крупных промышленных предприятий. Самыми заметными из них были Литейный двор в одноимённой городской части, пороховой завод на Санкт-Петербургской стороне и Адмиралтейские верфи. Внимательный прохожий, конечно, не мог не обратить внимания на мелкие частные верфи, мастерскую по изготовлению тросов и канатов, императорскую стекольную мануфактуру и ряд других предприятий. Как уже отмечалось, множество мелких мастерских и мануфактур устраивалось в зданиях иного предназначения. Богатым людям нередко случалось сдавать одну-две комнаты ремесленникам, которые и жили, и работали в них. Императрица Елизавета была обеспокоена тем, какое множество «фабрик» скопилось в центре Петербурга в середине 1750-х гг., и издала указ выселить их в другие районы. Но, как бывало со многими указами и распоряжениями в XVIII в., к 1762 г. на деле ничего так и не предприняли, чтобы выполнить её волю.

Торговая активность имела два центра: на восточной окраине Васильевского острова (Биржа) и вдоль Невского проспекта на Адмиралтейской стороне (Гостиный двор). Первый из этих центров занимался товарами международной торговли, а второй теми, что потреблялись внутри страны. Такая концентрация коммерческой деятельности на Невском проспекте и рядом с ним, впрочем, не означает, что в других местах не торговали. Как было уже отмечено, в каждой административной городской части имелся собственный розничный рынок.

Но Гостиный двор на Адмиралтейской стороне имел гораздо более крупный товарооборот, чем подобные рынки в других частях города. Это был своего рода центральный рынок, на котором продавались специализированные товары и такие продукты, которые пользовались сезонным и пониженным спросом. Если в Петербурге требовалось найти какой-нибудь редкий товар, то, скорее всего, его можно было разыскать в лавках Гостиного двора и его окрестностей.

И.В. Чесский с рис. М.И. Шапошникова. Биржа и порт со стороны Невы. 1817 г.

Б. Патенсен. Вид на Гостиный двор от угла Невского проспекта и Садовой улицы.

Для грузовых перевозок и транспортного сообщения активно использовались как водные, так и сухопутные коммуникации. Каналы давали удобный и недорогой способ перемещения оптовых партий товаров или грузов большого объёма, которые обычно прибывали в город по воде. Но средства для перегрузки товаров с воды на сушу оставались примитивными. В 1762 г. даже самые развитые водные коммуникации были укреплены по берегам только деревянными сваями, которые вечно гнили или каким-либо иным путём приходили в негодность. Людям следовало с осторожностью подходить к краю набережной, так как берег мог сползти в воду. Мало того, каналы и протоки обычно были мелководны, забиты мусором и отбросами и издавали зловоние. К тому же они отчасти служили и канализационной системой, так что гуляющие находили неприятным слишком долго прохаживаться вдоль каналов.

Улицы нередко пребывали в ещё худшем состоянии. В большинстве своём немощёные, они были засыпаны конским навозом и всяческим сором, который жители выбрасывали прямо перед домом. Изрытые глубокими колеями, в жару затвердевавшими, как камень, в дождь улицы превращались в трясины грязи. Если по улицам не ездили, то проезжая часть скоро зарастала травой. Улицы получше обычно мостили булыжником. В таком виде они становились до того скользкими от снега, льда и дождя, что ездить по ним верхом было невозможно; подобно Болотову, верховые нередко предпочитали пробираться на лошадях по деревянным тротуарам, где было безопаснее [62] . Делались некоторые попытки уличного благоустройства. Всё лучшее в украшении улиц воплощал собой Невский проспект, уже знаменитый своим обликом.

Это был широкий бульвар, обрамлённый с обеих сторон двумя рядами молодых деревьев, за которыми пролегали сточные канавы и тротуары [63] . Но остальные улицы были, увы, не столь великолепны. Больше всего они напоминали насыпные проезды и позволяли разминуться двум экипажам. По обе стороны вдоль проезжей части тянулись канавы с заросшими травой склонами, а вдоль фасадов и заборов прокладывали тротуары, сооружённые, как правило, из неотёсанных бревен [64] .