Но город этот существовал только в воображении. На деле же…

Несколько раз в Турмаган наведывался областной архитектор — вельможного вида, изысканно вежливый человек, — и тогда Бакутин с Черкасовым, отложив все дела, водили и возили гостя по Турмагану и тот вносил поправки в их кустарные планы, сулил скорую помощь ленинградских и московских проектных институтов. Выпив несколько рюмок коньяку, областной архитектор стряхивал с себя вельможность, брюзжал на столичных коллег. Этот критический взрыв заканчивался обычно мажорной мечтой о будущем городе…

— Да-да! — азартно восклицал возбужденный архитектор, размахивая дымящейся трубкой. — Вещи тоже должны быть добрыми. Слышите? Добрыми! Не царапаться не хлестать по глазам и нервам, не раздражать! Возьмите школу…

Вскочив, задыхаясь и кашляя от возбужденья и дыма, архитектор рисовал мундштуком дымящейся трубки школу-мечту: предметные кабинеты, мастерские, зимний сад, бассейн и даже музей.

Рядом со школой архитектор воздвигал спортивный комплекс, торговый центр, киноконцертный зал… Слепленный из таких фантастических шедевров, блистательный и неповторимый Турмаган всякий раз подрывался на одной и той же мине-тройчатке: проектно-сметная документация, строительная база, рабочие руки. И не было силы, способной предотвратить это столкновение.

Все, что строилось сейчас в Турмагане, было, как говорили специалисты, в деревянном исполнении. Из Барнаула, Новосибирска, Красноярска и Омска по воде, по земле, а порой и по воздуху везли сюда сборные щитовые и брусчатые двухэтажные дома. В этих «деревяшках» не было никаких удобств, кроме парового отопления и электричества. На каждые два десятка домов строили котельную и полдюжины дощатых «скворечников» — уборных.

Самодельные времянки расползались по Турмагану, затрудняя дыхание, сбивая пульс, угнетая и подминая. Сколотили на таежной проплешине деревянный сарай с окнами и цементным полом — вот вам аэровокзал. Скатали избенку на берегу Оби — готов речной вокзал. Из древесно-стружечной плиты, металла и шифера слепили что-то похожее на ангар, и пожалуйста — кинотеатр.

За год население увеличилось вдвое. Куда селить валом катящихся сюда со всей страны романтиков, искателей приключений и перегрузок, любителей высоких заработков? Чем поить и кормить? Обалдев от холостяцкой неустроенности, они могли наворочать такое…

И прорастали времянками и деревяшками народные рубли. «Ну еще год, еще два, пусть три, — думал, ожесточась, Бакутин. — Доразведают. Обсчитают. Утвердят. Спланируют. Тогда что? Крушить эти времянки?..»

И сейчас, как много раз доселе, не смог Бакутин ответить на этот треклятый вопрос и оттого так взъярился, что, ослепленный гневом, наверняка бы угодил под санитарную машину, если б та вдруг не забуксовала. Шофер начал бестолково дергать машину, и скоро та намертво увязла в торфяном месиве.

Выпрыгнула девушка в куртке поверх белого халата, заметалась, запричитала.

— Что стряслось? — спросил Бакутин.

— Прободная язва, — метнулась к нему врачиха. — Нужна немедленная операция, а он… а мы…

— Сейчас где-нибудь перехвачу бульдозер, — пообещал Бакутин и уже рванулся было в сторону, да вдруг развернулся, подхваченный новой мыслью. — Носилки есть?

— Конечно, — прохныкала врачиха.

— Напрямки тут минут десять ходу. — Распахнул дверку кабины, приказал водителю: — Вылезай! Доставай носилки. Живо! Живо!

Больной оказался щуплым мужичонкой в замызганной куртке и кепочке. Бессмысленно шаря по сторонам помутневшими от боли глазами, он сдавленно стонал и бормотал что-то несвязное.

— Чего тебя черт занес? — укладывая больного на носилки, сердито спросил Бакутин водителя.

— Спрямить хотел, — раздраженно и зло буркнул тот.

— Кто прямо летает — дома не ночует.

— С фасаду-то к нам только на вездеходе подъедешь.

— Это точно, — смягчаясь, согласился Бакутин, вспомнив изжеванную автомобилями и тягачами площадку перед восьмиквартирным домом, приспособленным под больницу. — Берись.

Врачиха тоже вцепилась в носилки, но Бакутин ее легонько отстранил.

— Давайте-ка в больницу. Предупредите там. Пусть готовятся.

Не дослушав, девушка побежала, размахивая сумкой.

Чем дальше, тем все тяжелей и неудобней было идти с громоздкими, неуклюжими санитарными носилками.

Чтобы развлечь слабосильного, согнувшегося напарника, Бакутин усмешливо заговорил:

— Купил мужик ягненка, кинул на плечи и айда. Да все досадует: «Лишку заплатил за такого заморыша». Прошли версты две, он говорит: «А ничего я животинку отхватил за здорово живешь». Еще отшагали столько же: «Почитай, задарма мне баран достался». А потом просит попутчика: «Скажи моим, чтоб запрягли Серка и сюда. Я с этим бугаем тут подожду».

— Так и бывает, — не оборачиваясь, подтвердил напарник и зло сплюнул.

Вспотел, раскраснелся Бакутин и очень обрадовался двум встречным парням.

— Стойте-ка! — властно крикнул он. Парни остановились. — Подпрягайся по одному.

Переглянулись парни и, не вымолвив ни слова, взялись за носилки…

3

В крохотной секретарской приемной толчея. Осипшая секретарша монотонно повторяла:

— Товарищ Черкасов занят. Сейчас у нас бюро. Заходите, пожалуйста, завтра.