— Мама, мне не плохо, просто я подумал, что ты права. Так бывает, честно. Прямо сейчас сделаю, дурак был, что не сделал раньше. И антибиотики пить не буду. И сразу перезвоню тебе, хорошо?

На следующее утро Сергей Островски снова посетил сектор С издательства «Дольфин Букз». Отдав вифон на контроле и ответив на все вопросы, он сразу прошел к Мольвигу.

— Мистер Островски, — художник церемонно поклонился. — Кофе будете?

— С удовольствием. А можно, я сам? Предпочитаю пользовательский режим.

— Тут неудача. Пользовательский режим у меня не работает. Вернее, работает, но как-то странно.

— А, ну ладно, пустяки. Я, собственно, с личным и несколько деликатным вопросом.

— Давайте.

— Вы недавно перенесли желудочное заболевание?

— Желудочно-кишечное, — любезно улыбаясь, подтвердил Генри Мольвиг. — И не я один, многие пострадали. Кто-то заразный к нам проник, ваша служба плохо сработала.

— Тут вы попали в точку, — медленно сказал Сергей. И, не дожидаясь приглашения, прошел к кофе-машине. Положил на нее руку, побарабанил пальцами по корпусу. Молча посмотрел на художника.

— Я ведь тоже подцепил эту инфекцию. И решил сдать анализ, заказал исследование в клинике. Нельзя быть чересчур внимательным, знаете ли.

В комнате снова воцарилось молчание.

— И что же показало исследование?

— Пока результаты только предварительные. Увидим. Удачного дня, мистер Мольвиг.

Художник медленно опустился на кровать, не сводя глаз с табло кофе-машины. После того, как гость поиграл с кнопками, в окошке времени случайно выставилось «1 ч.». Нелепое время, если думать о приготовлении кофе.

В этот раз Сергей поехал к Дону овервеем. Поездка заняла около сорока минут. Дон теперь выглядел гораздо лучше, и на рабочем столе у него, насколько мог разглядеть Сергей, были те же самые файлы, что и у него вчера.

— Серж, заходи. Спасибо за подсказку с таблетками, меня наконец-то отпустило.

— Спасибо скажешь чуть позже, — ответил Сергей. — Или не скажешь, как получится. У меня есть результат.

— Я весь внимание.

— Понадобились видеозаписи из комнат сотрудников и списки их заказов.

— Смотрел я эти видеозаписи, — желчно сказал Дон. — Если бы я так работал и это фиксировалось бы на видео, меня бы вышибли с треском. Половину времени ничего не делают, только бродят туда-сюда, жуют что-нибудь или на кровати валяются.

— «Хороши писатели. Я минут десять следил за этими писателями — двое совсем ни строчки не написали».

— Вот-вот, — серьезно кивнул Дон. — Если бы десять, а то гораздо дольше. Особенно Мольвиг.

— Забавно, что ты о нем вспомнил. Как раз хотел предложить тебе посмотреть записи с его видеокамеры. Не все, а только за те дни, когда он заказывал мороженое. Вот, например, прекрасные кадры.

Дон напряженно проследил, как долговязый художник с пластиковой коробкой в руке отходит в «кухонный» угол, возится там с кофе-машиной, потом возвращается, неся мороженое на блюдце. Заваливается на кровать. Ест мороженое, что-то просматривая в планшете…

— И что на этой картинке неправильно? — спросил наконец Дон. — Я уже что-то пропустил?

— Можно и так сказать. Я, собственно, что имел в виду: когда Мольвигу привозят мороженое — всегда особенные сорта из одного и того же ресторана «Дзанарди», ты заметил? — он включает кофеварку, а кофе не пьет. Не каждый раз. Иногда мороженое — это просто мороженое. Но в этот раз, например…

— Да ладно, — Дон подхватил пальцем «бегунок» под картинкой, переместил его вперед. — Вот же, смотри: подошел, налил, несет чашечку.

— Ага. Дай увеличение.

Чашка и рука выросли, заняли собой весь экран. В коричневой жидкости лопались пузырьки, выбрасывая вверх микроскопические капельки.

— Что за черт? У него там растворимая таблетка?

— Это не кофе. У нашего художника прекрасное чувство перспективы — он виртуозно прячет руки от камеры на пару секунд, когда ему нужно. Он там у себя в углу налил в чашку что-то другое. Кока-кола, энергетик… присмотрись, как он отхлебывает. Что бы это ни было, оно холодное.

— Ты это заметил? — с оттенком профессиональной зависти спросил Дон.

— Я знал, на что смотреть.

— Так в чем тут фокус? Наливать кока-колу в кофейную чашку — еще не нарушение правил внутреннего распорядка.

— Конечно, нет. Нарушение — использовать кофеварку так, как он ее использовал. Если я правильно все понимаю, то ближайшие несколько часов в ней нельзя было варить кофе.

— И что же кофеварка делала в это время? Вела радиотрансляцию на коротких волнах? Серж, я готов тебе верить, но после лампы, знаешь… хотелось бы дополнительных аргументов.