Ты и там будешь красноречивее всех.

И каждое твое слово будет к месту.

И сам ты будешь радоваться, слушая себя…

Люди подтвердили:

— Ты и там будешь умнее всех. Все будут удивляться твоему уму.

Ходок воскликнул вдохновенно:

Тебя и там будут любить женщины,

и все они будут о тебе заботиться.

Чтобы тебе было сладко

с последней из всех,

как с первой из всех!

— Хороших тебе женщин, Длинный!

— Красивых женщин, лучше нас! — пожелали женщины.

Человек Боя проговорил мужественно:

Если же ты там встретишь

кого-либо из племени Скорпионов,

ты сразишь его одним ударом.

Другого пускай не потребуется.

Люди все же внесли поправку:

— Но врагов у тебя там не будет, Длинный! Только друзья у тебя будут. Только друзья.

Длинного положили в углубление, вырытое у самого озера, в такой позе, как если бы он спал на боку. Это был тощий, немолодой уже человек. Рядом с ним положили копье и кусок мяса на первое время, пока он не освоится в Стране Предков.

Юноши колотили в барабаны, дули в свистульки из птичьих когтей. Мужчины в наголовниках представляли предков, которые пришли встретить Длинного и забрать с собой. Женщины плакали. Более других стенала его вдова.

Глава, хромой и кривой старик, присел на камень, усадил рядом с собой Ушастого. Он совсем еще молод и действительно несколько лопоух.

— Хорошее погребение, — сказал Глава.

— Неплохое, — отвечал Ушастый.

— Хороший был человек.

— Неплохой.

— Я говорю, он был хороший человек, а ты говоришь — неплохой. Почему?

— Потому что он отговаривал меня жениться на Черепашке.

— Зачем же Длинный тебя отговаривал?

— Он хотел, чтобы я взял себе его жену. Она ему надоела.

— Похоже на правду. Значит, ты его не любил.

— По правде говоря, не любил.

— Как ты думаешь, кто его убил? — вдруг спросил Глава.

— Наверное, кто-нибудь из племени Скорпионов. Две стрелы в спину — их обычай.

— Но вот поговаривают, что стрелы-то были наши. Ты не знаешь, у кого из наших стрелы с совиными перьями?

— Совиные перья только у меня. Больше ни у кого нет такого оперенья.

Глава уставился на Ушастого своим единственным глазом.

— В том-то и дело.

— В чем? — не понял Ушастый.

— Значит, стрелы были твои.

— Если совиные перья, — значит, мои.

— Что же получается?

— А что получается?

— Можно подумать, что ты его и убил.

— Я?

— Я не говорю, что именно ты убил. Я говорю, что так можно подумать. Стрелы-то были твои.

— Ну и что?

— Значит, если ты не убивал, ты должен это доказать.

— Что доказать?

— Что ты его не убивал.

— Я же знаю, убивал я, или нет!

— Это верно…

Озеро катило и катило мелкие волны точно так, как делает это сейчас.

— А может быть, твои стрелы использовал кто-либо другой? — спросил Глава.

— Зачем? У каждого есть свои стрелы.

— Постой, ты же знаешь, сколько у тебя должно быть стрел. Принеси-ка свой колчан.

Ушастый сказал не сразу:

— У меня нет колчана.

Глава опять взглянул на него внимательно.

— Нет колчана? То есть как нет? Почему нет?