— Давно смекнул. Спасибо Лесу-батюшке за науку да подсказку.

Раз-два! Раз-два!

Гремит походный барабан. Развеваются на ветру бунчуки, горят знамена. Возвращается из далекого похода доблестное казачье войско. Далеко по необъятной степи уральской растянулись обозы. Твердо ступают по ковыльному ковру выносливые казачьи кони. Еще совсем недавно купали их казаки в реке Сене, в далеком Париже.

В награду за храбрость отвели казакам земли в степях уральских. Каждый полк обживал новые места, распахивал вековую степь, строился и называл свою станицу в честь победы русского оружия — так появились поселки Париж и Берлин, Форштадт и Варна, Балканы и Лейпциг.

Ну, да это вроде как присказка. А сказка впереди…

У старого черта Анчутки такой беспорядок в хозяйстве был! Визг, писк, беготня, черт на черте сидит, чертом погоняет. Вздумают на чертенятах воду возить, те по дороге передерутся, бочку сломают, за хвосты друг друга таскают. Старые черти с утра до вечера бражничают, табачищем дымят. Ни дела, ни работы — совсем худо!

Отправился старый черт Анчутка посмотреть — отчего это у людей порядок во всем? Работа кипит, ни шуму, ни гаму.

Кузнецом оделся, инструментишко в сумку положил, шляпу ветхую натянул, чтоб рожки не видно было. Ходит Анчутка по казачьим поселениям, приглядывается — ничего понять не может. Люди веселые, на дело охочие, видом бравые. А если что важное сказать-объявить всем надо, загремит старый полковой барабан, всех на широкую площадь созывает.

Старый черт Анчутка и думает:

«Видно, в этом-то барабане и вся сила. Эх, в моем бы хозяйстве такой! Да где взять! Купить негде, украсть — казаки народ отчаянный, огонь, воду и медные трубы прошли, ни бога, ни черта не боятся. Поймают ежели — ой-ой! Второй барабан из шкуры моей сделают».

Плетется черт Анчутка по дороге, рассуждает:

— Найти бы человечка лихого, корыстного, лентяя-неумеху, такие на даровые деньги падкие. Да и чего плохо лежит — мимо не пройдут.

Видит, мужичонка сидит, дым колечками пускает, на травку поплевывает. Одежонка на мужике латанная-перелатанная, однако нос кверху задирает.

— Здравия желаю, добрый человек! — поклонился старый черт Анчутка.

Увидел его Верхушка (это был, конечно, он), захихикал:

— Закоптился, дядя, словно черт. Кузнец, что ли?

— Угадал. От сажи-копоти любой кузнец почернеет, да только денежку чистую всегда имеет.

Тут старый черт Анчутка кошельком своим тряхнул. У Верхушки от звона монет и глаза округлились:

— Ай, выгодно дело? И сколько же ты выколачиваешь?

— Да не обидно. Дело-то нехитрое. Желаешь ежели, обучу ремеслу кузнечному. Даром.

— Благодетель! — завопил Верхушка. — Вот уважил!

А сам в умишке доходы подсчитывает.

Пошли в старую кузню, огонь в горне раздули, меха кузнечные починили, инструмент разложили.

Кузня эта старая на бойком месте была. Всяк, кто мимо едет, сюда и завернет. Кому колесо у телеги подлатать, кому коня подковать. Да и в хозяйстве домашнем кое-какие вещи починки требуют.

Старый черт Анчутка на руку ловок, работает быстро. Молотком звонко стучит, далеко вокруг слышно. Каждый кузнецу благодарность имеет, денежку платит.

Верхушка от жадности совсем ошалел. Все подумывает, как бы кузнеца-то выпроводить, самому к наковальне стать да деньги загребать.

Старый черт Анчутка, видя жадность эту, ухмыляется:

«Обожди, друг сердечный — таракан запечный, я тебя еще под упор подведу. Да так, что любой приказ мой исполнишь».

Говорит:

— Ну, тут мне делать боле нечего. Вижу, мастер из тебя лихой получился. Дарю тебе инструмент — оставайся лавка с товаром! Прощевай пока.

Остался Верхушка в кузне. Заказчиков ждет. Проезжал мимо дед Куделька, заглянул.

Удивился:

— Тит на работу вышел — каждый услышал. Это когда же ты успел ремеслу-то обучиться?

Верхушка важно глядит:

— Не лыком шиты. У нас быстро — раз-два и готово! Говори, какой заказ исполнить надо?

Дед и говорит:

— А вот на загадки мои ответь, тогда и заказ будет.

Верхушка лоб морщит, губами шлепает, глазами хлопает, руками разводит.

— Да ведь это работа в кузнице. А вот…