Шрифт:
— Ребе, но это же грех, святотатство…
— Самый большой грех и святотатство — это раздоры между евреями, — ответил дед. — Я беру этот грех на себя…
Ярые хасиды подчинились раввину-миснагеду, не осмелились противостоять ему. Да и не только хасиды — «грешники», просвещенные люди также не решались выступать против деда. В городе был доносчик [227] . Дед его преследовал. Доносчик не смел сказать ни слова, а лишь выслушивал дедушкины нравоучения и угрозы.
227
Доносчик — человек, доносивший властям о неисполнении общиной тех или иных предписаний, уклонении от налогов, контрабанде. Характерная фигура в еврейских местечках XIX в., упомянутая во многих мемуарах. Как правило, доносчиками двигали корыстные побуждения, но иногда это были просвещенцы, пытавшиеся, по идейным соображениям, с помощью властей бороться с общинными злоупотреблениями. Именно поэтому автор упоминает о доносчике сразу же после упоминания о просвещенных людях.
Однажды кто-то пришел к дедушке и рассказал, что на свадьбе дочери лекаря с сыном клезмера танцуют «шатнез» [228] , то есть парни танцуют с девушками. Люди такого сорта тогда считались среди евреев самыми скверными, ведь что может быть хуже, чем лекарь и клезмер [229] ? Но дед не мог потерпеть в своем городе подобного бесстыдства. Он тут же надел атласный халат и бархатную шляпу и в сопровождении Шмуэла-шамеса отправился в дом лекаря, дабы самому убедиться, что такой грех действительно совершается среди народа Израиля. Когда молодые клезмеры и их девицы узнали, что идет раввин, они потушили лампы и попрыгали в окна. Вот как дрожали в Билгорае перед городским раввином.
228
Шатнез — библейский запрет на изготовление тканей из пряжи, в которой смешаны шерсть и растительные волокна. В переносном смысле «запрещенное смешение». Здесь под ним понимаются совместные танцы юношей и девушек, что категорически воспрещено религиозным законом.
229
Лекарь и клезмер — клезмеры, как любые артисты в традиционном обществе, стояли в еврейской общине на низкой социальной ступени, их нравственность и религиозность всегда вызывали сомнение. То же относилось и к лекарям, которые должны были изучать медицину, то есть получать светские нееврейские знания.
Из множества других эпизодов, случавшихся в доме моего деда, я хочу напоследок рассказать еще два.
Я помню, как однажды к дедушкиному дому подъехал большой воз, груженный сеном. Из сена торчали раввинская шляпа и большая шаль, обмотанная вокруг скорчившейся под ней фигуры. Извозчик, еврей-арендатор, буквально на руках вынес из сена раввина, одетого в несколько жупиц, хотя стоял теплый летний день. Из кухни выбежала тетя Рохеле и от удивления ущипнула себя за щеку.
— Папа, папа! — закричала она. — Ичеле, смотри, кто приехал, папа!
Это был дедушкин сват, реб Ешиеле Рахевер, раввин Высоко, написавший кучу книг, в которых на все налагался запрет. Едва он выпутался из всех своих одежд и несколько раз вымыл руки, как тут же принялся рассказывать о новых наложенных им запретах.
— Вы знаете, сват, я обнаружил, что в картофеле, возможно, есть квасное, и потому евреям лучше бы не есть картофель в Пейсах… [230]
При этом он принялся приводить толкования, показывая, откуда он взял новый запрет.
230
…евреям лучше бы не есть картофель в Пейсах… — Действительно, дискуссии о том, можно ли в Пейсах употреблять картофель, имели место. Однако картофель был разрешен именно по тем соображениям, которые приводит дед автора.
— Что же евреи будут есть в Пейсах, реб Ешиеле? — спросил дед, тихо усмехаясь в бороду.
Реб Ешиеле не ответил на этот вопрос и стал говорить о своих новых подозрениях относительно других продуктов, которые евреям также не следует брать в рот. Дед молча выслушивал аргументы свата, которые его мало убеждали, и только тихо улыбался.
— Вы, реб Ешиеле, все стараетесь найти, чего евреям есть нельзя, — сказал он. — Это не фокус. Лучше было бы найти то, что евреям есть можно: беднякам нужна еда, реб Ешиеле…
Тогда реб Ешиеле снова принялся искать аргументы, но дедушка предложил ему лучше попробовать угощения, которые бабушка поставила на стол.
— Ешьте, сват, — подбадривал дедушка. — Ешьте сами и дайте поесть другим…
Простоватый набожный раввин не понял тонкого намека и с энтузиазмом стал объяснять свое учение, из которого он выводил, что все в этом мире должно быть для евреев запрещено…
Дядя Иче, зять реб Ешиеле, часто смеялся над своим тестем-книжником. Он рассказывал на кухне, что однажды реб Ешиеле поехал в Люблин со своей дочерью, тетей Рохеле. А так как реб Ешиеле боялся, что люди заподозрят, что он, не дай Бог, едет в одной подводе с посторонней женщиной, то кричал на всех люблинских улицах: «Люди, знайте, что я еду со своей собственной дочерью…»
Встреча деда и реб Ешиеле меня очень позабавила.
Вторая встреча, которая произвела на меня сильное впечатление, произошла между моим дедом и «добрым евреем».
В Билгорай приехал собирать деньги у своих хасидов цадик реб Мотеле из Казимира, отпрыск чернобыльской династии [231] . Как это было принято, ребе нанес визит городскому раввину. Хотя дедушка был миснагедом, он принял своего гостя, «доброго еврея», очень почтительно и предложил ему свое кресло во главе стола. Ребе уселся рядом с дедушкой. Вокруг стола толпились хасиды и приближенные ребе.
231
Цадик реб Мотеле из Казимира — ребе Мордехай-Матес (ум. в 1917 г.) из Казимира. Казимир — еврейское название местечка Казимеж Новоалександрийского уезда Люблинской губернии. Сын трискского ребе Аврома Тверского из Чернобыльской династии, очевидно пользовавшегося влиянием в Билгорае, так как выше неоднократно упоминались трискские хасиды.
Бабушка принесла угощение — яблоки, груши и сливы. Дед, как обычно, принялся беседовать с гостем на ученые темы. Но «добрый еврей» вовсе не хотел вести ученые разговоры, потому что, вероятно, не был большим знатоком, и стал, гримасничая, напевать, как это в обычае у «добрых евреев». Вместо ученых разговоров он принялся без конца рассуждать о гематриях, то есть о том, как искать числовые значения слов в стихах Торы. Мой дед не слишком хотел обсуждать такого рода науку.
Габе цадика сразу же принялся за торговлю. Как только ребе попробовал сливу, габе тут же начал торговать «кусочками» [232] .
232
«Кусочки». — Получить кусок с тарелки цадика считалось у хасидов большой честью.