После «нежного детства» в ДПР не поскупилась Родина, подарила мне «романтичную юность» с полным набором приключений для юношества. Была в таком наборчике и война. После второго ранения, став восемнадцатилетним инвалидом войны, обрел я не только солидное звание ветерана, но и соответствующее званию благоразумие: научился жить по правилу «не высовывайся!». Не выжить бы мне в советском обществе сталинской эпохи, не будь я инвалидом ВОВ со справкой о тяжелой контузии. Эта справка оправдывала «странное» поведение. Был я легкомысленно безыдейным, долговязо тощим придурком с карикатурно рыжей бородой и гитарой – типичным «стилягой» с собственными бардовыми песенками. «Стиль» был насмешкой над советской злобной рутиной. Мало кто понимал меня и мои поступки. Те, кто понимал, – меня любили. Кто не понимал – шарахались, а то и ненавидели.

Большинство считали, что перевоспитывать меня на примере Корчагина – дело зряшное. Я израненный, контуженный, со справкой: «психически неадекватен». Короче, придурок. Захочу и хохочу. А то и в морду… Для придурка это естественно. Как я окончил трудный энергофак в престижном институте УПИ? Я сам очень удивляюсь. Просто был я упрям. Добродетель это или порок – не знаю. Неприятностей от этого имел много.

Так стал я инженером. И тут открылось во мне еще одно противоречие: пренебрежение к карьере. Не хотел я быть начальством. Зато у кадровиков не было повода углубляться в мою биографию глубже воинской части. А по вкладышам в трудовую книжку, где несколько увольнений по статьям, сразу видно, что придурок я еще тот. И безалаберный.

Но кому интересна биография беспартийного и безыдейного беспечного технаря с гитарой, которого крутит жизнь на ободе Колеса Истории, а судьба монтажная смачно макает, как прорабчика, в каждую колдобину «героической советской эпохи»? Так как все серьезные стройки называются комсомольскими, то есть с контингентом з/к, – то и я не вылезаю из-за колючей проволоки. Злые языки прорекают: «Там твое место, стиляга!» Что ж, я сам выбрал это место. И с отпусками у меня без проблем. (См. повесть «У костра».) А на вкладыши и статьи в Ттрудовой книжке… чихал я на это! Зря кадровики старались!

Ночь. Костер на берегу реки. Лес неподалеку. А у костра среди палаток и двухместных байдарок возлежит «великолепная шестерка» из трех супружеских пар, связанных друг с другом тесными кокпитами байдарок, теплым уютом спальных мешков и прокопченными ведерками, в которых пробулькал не один пуд соли. Но самая крепкая связь меж нами – духовная. По интересам и симпатиям. Мы те, к кому относятся слова Экзюпери: «Единственная настоящая роскошь – это роскошь человеческого общения». Отдыхаем мы месяц после работы и год после отпуска, а мечта о следующем путешествии всегда светится неугасимым огоньком в наших бродяжьих душах.

Настырная тоненькая Леночка – строгая супруга Вити – отучает идеального Витю еще и от курения. Именно во время отпуска, пока он у нее под круглосуточным надзором. Тихая, скромная Света, как улиточка из ракушки, робко выглядывает из сияния талантов своего супруга Жоры. А талантлив Жора, как граненый стакан: многогранно. Маленькая, но всесторонне закругленная, обидчивая и восторженная, смешливая и заботливая хлопотушка Эля – самая лучшая половиночка моего жизнерадостного мироздания.

После ужина хочется спать. Намаялись все за день. И привалились поздновато. Да и время, по крену Малой Медведицы, – уже к полуночи. Но так не хочется уходить от костра! Обычно наши песни и разговоры у костра – это бардовая лирика и юморные прикольчики о странствиях и за жизнь. Но сегодня разговор вял, а потому затянуло его в глубоко наезженную колею невзгод российских…

– Зачем же СССР нужна была война?.. – недоуменно спрашивает Жора. Виктор коварно помалкивает. Оставляет меня на растерзание оппонентам. Подзадоривая оппозицию, вещаю я менторским тоном банальные истины, подражая штатному мозгодую:

– По Ленину – мировые войны – катализаторы революций. По его прогнозу, от Второй мировой вспыхнули бы пожары революций во всех странах Европы. А для растопочки содержали мы там компартии. Стоило Красной армии «протянуть руку братской помощи трудящимся капстран, страдающим под игом капитала» – и, громыхая по мозгам народов лозунгом «Пролетарии всех стран – соединяйтесь!», колесо истории катилось бы по Европе, штампуя из европейских стран союзные республики СССР! Социалистическая Германия была зажигалкой для этого мирового пожара! Да-да, Жора, фашизм – это настоящий социализм, более честный и последовательный, чем наш, завравшийся и заворовавшийся. И военная мощь дружеской Германии ковалась в СССР!

Все шло по сталинскому плану. Науськав Германию на Европу, дождавшись, когда она, растеряв линкоры, увязла на Западном фронте и в Африке, Сталин решил: «мавр сделал свое дело…» – и подготовил удар. Но не по мировой буржуазии, как было согласовано с Гитлером, а удар предательский – в спину союзника и собрата по делу рабочего класса. Удар по социалистической Германии, чтобы оккупацию стран Европы вместо немецкой заменить советской. А насчет того, что были мы не готовы к войне, то это… это Германия, надеявшаяся на мощь своего союзника, на нас, СССР, была не готова!

– И ты знаешь, Саша, какова была мощь Советской армии? – спрашивает Виктор не без ехидства. Знает мое слабое место – отсутствие интереса к цифири.

– Я, Витя, уверен, что Сталин не зря распродал царское золото, сокровища Эрмитажа и все жилы вытянул из голодного народа, двадцать лет готовя страну к войне со всем миром! Красная армия была самой сильной армией в мире, потому что готовилась к войне не с кем-то, а со всеми странами, если бы они объединились!

– Тогда, Саша, возьми на заметку данные, которые сегодня найдешь и в военной энциклопедии, и в каждой статье, посвященной довоенной Красной армии. Перед войной в ней было двадцать четыре тысячи танков. Из них половина – новейших и лучших в мире! Для сравнения: в Германии было только четыре тысячи посредственных танков, разработанных в советских КБ и изготовленных по частям в разных странах. А части эти не всегда стыковались.