— Герой, — безапелляционно заявил законник, выуживая из нагрудного кармана маленький пузырек. — Вы единственный, кто бросился сражаться с демоном. И вы его победили.

Я протянул руку за флакончиком, но поверенный ловко покрутил им у меня перед носом и спрятал в ладони.

— И вы совсем не боитесь госпожи Хризштайн, — сказал он, внимательно глядя мне в глаза. — Я даже не знаю, то ли это уверенность настоящего героя, то ли беспросветная глупость. Потому что даже мне теперь страшно. Страшно иметь с ней дело. Держите.

Лидия шумно вдохнула воздух, очнувшись от резкого запаха соли. Ее мутный взгляд сфокусировался на мне, и она пьяно улыбнулась:

— О, красавчик! — она потянулась ко мне рукой, но я резко встряхнул ее за плечи.

— Вы понимаете, что натворили? — сейчас, когда она пришла в себя, нестерпимое желание придушить ее стало еще сильней. — Это ведь вы… — я покосился в сторону Антона и Пионы и наклонился к ней еще ближе. — Это вы подставили помчика, верно? Подложили ему запачканную кровью вышивку! Наверняка, еще и сводню подговорили дать показания, правда?

Лидия посмотрела мне в глаза, потом протянула руку и провела пальцем по моей щеке.

— У вас здесь царапина, господин инквизитор, — заплетающимся языком сообщила она. — Такие крохотные алые капельки…

И она бесстыдно слизнула их с пальца и потянулась вновь.

— Прекратите! — встряхнул ее вновь, но это не помогало, потому что ее холодные пальцы вновь коснулись моего лица. Тогда я резко перехватил ее за еще влажную копну волос и заставил охнуть от боли. — Вы мерзкая дрянь! Вы спровоцировали появление колдуна в зале суда! Подвергли всех в зале опасности! Вы знаете, что помчик…Его ранения смертельны! — мой голос дрожал от гнева и пережитого ужаса.

А Лидия мне улыбнулась, словно не замечая боли от стянутых волос.

— Правда? Он сдохнет? Как здорово, что правосудие наконец воссторж…жуст… жаств…, а, неважно…

— Вы самая настоящая убийца, хладнокровная и подлая… — прорычал я, едва сдерживаясь, чтобы не придушить ее прямо здесь.

— Да как вы смеете! Отпустите ее! — опять влезла Пиона. — Госпожа сама едва не погибла, а вы!..

— Ваша госпожа — лицемерная стерва, у которой нет ничего святого. Она использует людей, не задумываясь. И вас, Пиона, она тоже использует и обманывает…

— Да, милочка, обманываю. Рассказать про господина инквизитора правду, а? — Лидия пьяно расхохоталась. — Знаешь, почему он тогда связал мне руки? Бедняжка боялся, что я его снасильничаю! Представляешь? Лишу его драгоценной невинности! Что же вы покраснели, а?

Я до боли сцепил зубы, чувствуя, что краснею уже не от гнева, а со стыда.

— Госпожа! — в голосе Пионы звучало возмущение и удивление. — Как же так… Зачем вы его… Боже, как же стыдно!..

— А мне не стыдно! Да отпустите наконец! — Лидия вырвалась из моего захвата и встала на ноги. — Это вам должно быть стыдно, господин инквизитор. Это вы должны были поймать колдуна! Это вы должны были не допустить, чтобы его демон вырвался на волю и начал убивать! Это на вашей совести смерть помчика!

— Заткнитесь! — я сцепил руки на ее шеи, в глазах потемнело. Антон подскочил и начал оттаскивать меня от задыхающейся Лидии. Если бы не он, видит Единый, я бы…

Злость вдруг прошла, уступив место бесконечной усталости. Я глубоко вздохнул, набирая побольше воздуха для последней попытки достучаться до ее совести.

— Зачем? Просто ответьте, вот зачем вы все это затеяли? Ведь колдун и так был под замком!

— А меня не устраивает ваше хваленое правосудие! — выплюнула Лидия мне в лицо. — Я же сказала, что у меня все получат по заслугам. Помчик, который прирезал бордельную девку, ему бы ничего за это не было, верно? Он откупился бы, как и тот, что сорок лет назад искалечил Николасу жизнь и сотворил из него колдуна! А церковники, что должны были за ним следить, что они сделали? Они выпустили Николаса из лечебницы! Выпустили колдуна на свободу! Но теперь им несладко, да? Кстати, — она вдруг вцепилась в мою рубашку, притянув к себе с такой силой, что я едва устоял на ногах. — Вас уже лишили сана? Если нет, то наверняка завтра или послезавтра. Мое предложение…

— Замолчите! — мне даже нечем ей возразить. Вояг поверил в угрозу обвинения помчика в доведении до колдовства, хотя на самом деле этот пункт обвинения никогда на практике не использовался, слишком тяжело его доказать. — Вы не вправе вершить правосудие, не можете самовольно карать или миловать…

— Могу и буду! И будьте уверены, я до того помчика тоже доберусь! И уж не вам меня останавливать, без пяти минут господин никто!

Я брезгливо посмотрел на ее побелевшие пальцы, держащие шиворот моей рубашки, но даже не сделал попытки их отцепить.

— Думаете, не смогу остановить? Мне достаточно сказать воягу, кто подложил его вельможе окровавленную вышивку. И не думайте, что я настолько глуп и не понял, что вы воспользовались колдовским эликсиром, чтобы…

Я запнулся, потому что понимал, — чтобы спасти мне жизнь, но все-таки это было колдовство.

— А вы доказать можете? — совершенно спокойно спросила Лидия и усмехнулась. — Вы со своим ущербным правосудием похожи на слепого беспомощного кутенка, который только и может, что тявкать…