Раза по три-четыре Лехе приходилось отрабатывать каждую фразу. Иногда по пять, а то и по шесть. Это вначале было тяжеловато. Но постепенно, с течением времени, у Лехи наработался стиль речи, и он уже с ходу произносил все так, как задумывалось похитителями. На четвертый день он почти все проговорил с ходу, без репетиций перед выключенной камерой.

Вот после этого мытарства, связанные с сидением в холодном отсеке овощехранилища и записями на видеопленку, в основном закончились. Вечером того же дня, когда были сняты последние кадры — само собой, на монтаж Леху не приглашали, — ему опять надели на голову шапку-мешок и наручники — на руки. Потом вывели куда-то и вежливо усадили в кузов какой-то небольшой машинки. Возможно, «Газели», а может быть — «РАФ-фермера». Определить точно, какой именно, ему так и не удалось. Когда приехали на место — опять же хрен знает куда (Леха запомнил только, что выгружали его в каком-то пропахшем бензином помещении), — то Коровина быстренько утащили под руки по некой лестнице. По этой лестнице его уволокли не очень далеко, не больше чем на второй этаж. Это Леха сам так прикидывал, по времени. Глазами он, конечно, ни черта не видел. Ноги только ощущали, что ступени не деревянные, а каменные. Шапку с морды сняли только в полупустой комнатушке, но перед тем довольно долго вели, как говорится, по горизонтальной плоскости, то есть по полу, состоявшему из скрипучих паркетных половиц.

Комнатушка была без окон, но зато с двумя унитазами и двумя умывальниками. Леха прикинул, что раньше это были два санузла в смежных коммуналках. Судя по следам на стенах, между ними была когда-то перегородка. Существовали некогда и ванны с газовыми колонками, но сейчас обе ванны уже испарились, также, как и большая часть плиток, которыми в древности был выстелен пол. Их аккуратно отодрали, и лишь в двух-трех местах на пыльном цементе остались наиболее крепко присохшие осколки.

Вместо одной из ванн между батареей отопления и одним из унитазов размещалась койка армейского образца с железной сеткой, матрасом без простыни и подушкой без наволочки. Еще было шерстяное одеяло с двумя белыми полосками по краям. Когда-то в армии у Лехи было такое же, и старшина заставлял ровнять эти полосы по натянутой нитке.

Примерно то же было и в овощехранилище, поэтому Леха особо не расстроился. Он вовсе не ожидал, что его устроят в номер «люкс». А поскольку тут, в бывшем санузле, было гораздо теплее, то он даже нашел повод порадоваться.

Та дверь, через которую Леху привели на новое место, естественно, запиралась с внешней стороны. Но была и еще одна, которую, должно быть, совсем недавно, наглухо заложили кирпичом. Очень возможно, что специально перед Лехиным вселением.

Очень утешило Коровина отсутствие крыс. В овощехранилище эти твари по ночам все время где-то шуршали и пищали. Иногда даже по полу пробегали. Здесь, на новом месте, их не было, и даже мыши не водились. Не было и тараканов, что сразу навело Коровина на мысль, что прячут его в нежилом доме, скорее всего в предназначенном к сносу.

Кто и зачем похитил, по-прежнему оставалось неясным. Ни одной морды без шапочек-масок Леха еще не видел. Говорить, так, как в первый раз, больше не приходилось. Главный, с которым была довольно веселая беседа, отсутствовал. Все прочие произносили мало слов и, что очень важно, никогда не обращались друг к другу ни по именам, ни по кличкам. Менялись они тоже очень часто, и отличать одного от другого Леха так и не научился. Только тот, что обучал Коровина, как правильно говорить в камеру, более-менее запомнился, хотя только по голосу. Леха его условно окрестил «режиссером». Был еще один, которого Коровин про себя назвал «оператором», но тот вообще ни слова не говорил, только состоял при камере: включал, выключал, наводил, свет расставлял, но все команды Лехе насчет того, как сесть, куда голову повернуть, отдавал «режиссер».

Конечно, содержание той речи, которую его заставили произнести, в том числе и комментарии к съемке 1991 года, мимо Лехиных мозгов не проехало. Но особо это самое содержание лично для Коровина ничего не прояснило. То, что граждане похитители копают под господина губернатора, Леха и так знал, до съемок. Но вот почему они именно его, Коронина, заставили все эти разоблачения читать — Леха категорически не понимал. Было у него на этот счет два соображения, но соответствовало ли хотя бы одно действительности — черт его знает.

Первое соображение было такое, что эти самые похитители пытаются навести Пантюхова на мысль, будто Леха с ними заодно. Тогда, как предполагал Леха, Георгий Петрович запаникует, поскольку очень неприятно было бы главе, если б Коровин разболтал про его планы насчет американского дядюшки. Но почему бы тогда не записать и про это? Ни фига, насчет Александра Анатольевича похитители никакого текста Лехе не выдали. Правда, эти самые похитители могли, например, не знать, что глава хочет подобраться к капиталам дяди Саши через женитьбу Лехи на своей сестре. В этом Коровин, правда, сильно сомневался. Навряд ли мужики, которые столько знали о темных делах Пана, не докопались бы до этого факта. Тем не менее насчет дядюшкиного наследства не прозвучало ни слова.

Второе соображение у Лехи проклюнулось после того, как он стал размышлять над тем, откуда его новые друзья так много знают. И долго думать не пришлось, самая простая логика подсказывала, что кто-то из окружения товарища губернатора негласно работает на этих борцов за справедливость. Насчет того, что они борются за справедливость, Леха опять-таки сильно сомневался. Всякий стал бы на его месте сомневаться, особенно после того, как довольно большая группа «борцов за справедливость» в общегосударственном масштабе оказалась типичными борцами за денежные знаки и больше ни за что. Тем не менее, независимо от того, за что боролись граждане похитители, они не хотели светиться на экране даже в масках. Должно быть, опасались, что по голосу смогут вычислить.

Ни Ольги, ни Лиды-домработницы Леха с момента похищения больше не видел. Держали их в овощехранилище или в другом месте — понятия не имел. Сами похитители о них, конечно, не рассказывали, а спрашивать было бессмысленно, — это Леха знал четко.

Когда произошло переселение на новое место, времени для размышлений стало больше. Теперь на съемки ни одеваться, ни умываться, ни даже ходить не требовалось. Три раза в день приходили охранники и приносили пожрать. Кормили также, как и в хранилище, то есть с утра — чай с двумя кусками сахара и два больших куска хлеба с маслом, в обед — суп из пакета и картошка с селедкой плюс опять же чай с сахаром, на ужин — опять чай и хлеб с маслом. Не разожрешься. Но Леха, строго говоря, за последние несколько лет редко переедал, а иногда по два-три дня на одной водке жил, поэтому на голодуху не жаловался. Наоборот, привыкнув к холоду в хранилище, который лишних калорий требовал, на новом месте, в тепле, очень даже сытым себя ощущал.