Эту школу мне рекомендовал Мишико Саакашвили: мол, вздохнешь, наконец, здесь совсем другая обстановка. Он и сам так поступил два года назад. И я поверила, он ведь был самым рациональным из нас. Правда, было бы лучше, если бы мы перешли вместе, но Мишка ведь был на два года старше. Он и Нукри уже балдели от студенческой жизни. Марикуна как «одинокий волк» несла всю тяжесть первой экспериментальной школы.

Нукри, как правило, ждал меня у филармонии после занятий, провожал домой, а вечером либо он гостил у нас, либо, соответственно, я у него. Наши родители, счастливые подобным мирным урегулированием вопроса, полностью нам доверяли, беспокоясь лишь о том, чтобы нам в голову не пришли какие-нибудь «глупости».

1 сентября 1985 года я с замиранием сердца ждала окончания уроков, чтобы побыстрее выскочить из школы и увидеться с самым симпатичным студентом мира. Сразу же после звонка я бросилась к двери. Неожиданно на пути меня окликнуло «препятствие» по прозвищу Джонджола. Георгий Арчвадзе был самый сильным и популярным парнем в школе, так называемым «смотрящим».

– Морошкина, ты это куда? Айда отмечать 1 сентября! Мы собираемся у Вахо Хоштария, Манко Бараташвили возьмет гитару, ну а девочки подсуетятся и накроют стол. Зажжем, как это подобает верийцам! («Вера» – один из элитных микрорайонов Тбилиси. – Л.М.). Это не «Зумбуртало», это Вера, Верааа!

– Во-первых, я не Морошкина, «о» пишется, «а» произносится, понял? Как в слове «молоко». Ну и, во-вторых, я занята, меня ждут!

– Ва, правда? Кто? Твой кавалер из Сабуртало? Не стоит ли ему для начала разбить нос, ну в смысле гостеприимства? Одного из Сабуртало – Саакашвили мы уже выдворили отсюда. Господи, за что мне эти муки, неужели это моя судьба – сабурталинцы? – паясничал Джонджола. – Ну ладно, красотка, сейчас иди и передай своему дружку, чтоб я не видел его на этой территории, не то его «семерка» взлетит в воздух. Ты поняла?

– Нет, – с убийственной самоуверенностью сказала я и протиснулась к выходу между карнизом и рукой Джонджолы.

Говоря о Вере, задумываешься, это район или стиль жизни? Думаю, второе. У Веры есть свой запах, цвет и колорит. Вериец может стать жителем другого района, а вот чужак никогда не станет верийцем. Здесь нужно родиться, именно здесь и нигде больше, затем здесь вырасти в каком-нибудь красивом итальянском дворике, затем ходить на свидания в Кировский сад, заглядывать в «Сачашнико» (магазин, где дегустируют вина. – Л.М.), покупать жареные семечки у цыганки Гуло, поздравлять первого же встреченного обезумевшего от счастья отца с рождением сына в роддоме имени Чачава, в воскресенье ходить за покупками на Верийский рынок, где вас все знают и поэтому не обвесят, ну а вечером насладиться концертом грузинского балета Сухишвили-Рамишвили в филармонии. Вот это и есть Вера, которая никогда не примет «чужака».

Нукри стоял возле 51-й школы, рядом с новенькой «семеркой», которую ему купил отец в связи с поступлением в институт. Он нервно покуривал сигарету, на бледном лице не было ни кровинки.

– Что случилось, Нукри, чего это ты нос повесил, бичо (парень. – Л.М.)? Не хочешь поздравить меня с новой школой и началом учебного года? – спросила я, фыркая.

– Да, поздравляю, – сказал он грубо и чмокнул в щечку. – Мишико забрали в армию.

– Что? В армию? Куда? На сколько? – затараторила я и вдруг почувствовала, что с нами происходило что-то очень серьезное и скорее всего плохое.

– Лали, служба в армии в Советском Союзе вообще-то два года, в морском флоте – три. Это так, для информации, – объяснял раздраженный Нукри.

– А что тетя Гиули?

– В Советском Союзе матерей в армию не пускают, – безапелляционно продолжил Нукри.

– Да знаю, хорошо, ведь не дура. Куда его послали?

– На Украину, в Киев.

– А что, нельзя было как-нибудь «соскочить»?

– В Советском Союзе, не пройдя военную подготовку, гражданское лицо не сможет трудоустроиться, и вообще, у него будет «волчий билет» или статус дезертира, – монотонно разъяснял Нукри.

Правда, я не понимала ни одного слова, но наглость и язвительность Нукри не имели границ. Как будто я была виновата в том, что Мишу «забрили» в армию, или это я придумала эту дурацкую воинскую службу!

Чаша терпения наполнилась до краев, и я выпалила:

– Ну и что ты мне язвишь, не пойму. В чем моя вина? Что случилось, мир перевернулся? Или тут кроется другая причина? Наверное, на твоем курсе хорошенькие девушки, и ты с ними кокетничаешь, не так ли? Ты пришел для этого? Ну и говори, пусть тебе хватит мужества! – кричала я.

Нукри внезапно, словно с цепи сорвавшийся, притянул меня к себе и в первый раз в жизни поцеловал в губы. Вы знаете, что значит – впервые в жизни? Это означает в первый раз! В какой-то момент мне показалось, что у меня из-под ног уходит земля. Я чуточку пошатнулась и, если бы не вовремя подставленное плечо Нукри, распласталась бы на асфальте. Звенело в ушах, горло перехватывало, я чувствовала сильное сердцебиение, ну а мысль о том, что все это происходит средь бела дня в самом центре Веры, возвращала меня в горькую реальность. Не хотелось смотреть в сторону школы, я была уверена, что Джонджола такое «зрелище» точно не пропустил бы. Вот мне завтра устроят в классе!