Стоя в обманчиво расслабленной позе, Атрет сплюнул на песок.

Толпа засмеялась. Разозленный, фракиец пошел в атаку. Атрет увернулся от смертельного удара ятагана, пошел на противника щитом, что есть силы ударил рукоятью своего меча фракийцу в висок и тут же вонзил меч ему в грудь. Вынув меч, он отступил от уже падающего замертво противника.

Обернувшись, Атрет увидел, как ретарий пронзает трезубцем упавшего секутора, чей шлем в виде рыбы не смог его защитить, Атрет решительно направился к нему, слыша, как нарастает гул его болельщиков. Ретарий освободил свой трезубец и пытался расправить запутавшуюся сеть, прежде чем Атрет подойдет к нему.

Атрет атаковал его, и ретарий уже приготовился к защите от его первых ударов. Но без своей сети противник Атрета мог сражаться только трезубцем, и Атрет воспользовался своим многолетним опытом владения фрамеей. Обладая недюжинной силой, Атрет орудовал щитом и мечом до тех пор, пока не нашел у противника уязвимое место для смертельного удара. Второй противник был повержен.

Толпа ревела от восторга, и его имя звучало над ареной подобно звуку барабана. Но в мозгу Атрета в таком же ритме звучало совсем другое слово: «Свобода… свобода… свобода!».

Не успел ретарий упасть, как жгучая боль пронзила бок Атрета — кинжал димахера полоснул его по ребрам. Атрет упал на спину, сумев отразить атаку щитом. Встав на ноги, он издал крик боли и гнева. Никакой подлец, бьющий в спину, не сможет лишить его законных прав! Вложив все силы в руку, держащую меч, Атрет нанес удар страшной силы и раскроил щит противника пополам, заставив димахера упасть на колени. Отбросив уже бесполезный щит, противник вскочил на ноги и побежал, зная, что своим кинжалом против меча он ничего не сделает. На потеху публике, Атрет, погнался за ним. Попутно он наклонился и подобрал трезубец убитого им ретария, после чего настиг противника и швырнул в него трезубец, используя при этом свое умение владеть фрамеей.

Когда трезубец попал точно в цель, толпа взорвалась от восторга. Мужчины вставали и неистово хлопали по спинам тех, кто был перед ними, женщины визжали от переполнявших их эмоций. Кто–то падал в обморок от избытка чувств, другие рвали на себе одежду и волосы и скакали от радости. Казалось, что дрожит сама земля.

— Атрет! Атрет! Атрет!

Атрет полностью насытил эту кровожадную толпу. Он сразил мурмиллона и атаковал самнита. Он изливал в бою всю свою ненависть к Риму, и эта ненависть придавала ему силы, в которых так нуждалось его раненое тело. Выбив щит из рук своего противника, он распотрошил его, как рыбу.

Обернувшись, он стал смотреть, кто еще на арене стоит на его пути к свободе. Тысячи зрителей стояли, размахивая белыми платками, и кричали. До него не сразу дошло, что вся эта толпа громко кричала: «Атрет! Атрет! Атрет!».

Кроме него, на арене больше никого не было.

Юлия вся дрожала, глядя, как Атрет направляется к воротам, ведущим наверх, к трибуне, где проконсул уже готовился награждать победителя. Она одновременно испытывала радость и страх. Она любила Атрета и гордилась его победами, но знала, что завоеванная им свобода — это угроза ее собственной свободе.

Направляясь к лестнице, Атрет споткнулся и упал на одно колено. Толпа вздрогнула и на какое–то время притихла, но он оперся на свой меч и снова встал на ноги. Толпа опять восторженно взревела, когда он дошел до ворот, ведущих к трибуне победителя, а один из воинов открыл ворота и в знак уважения отступил назад, после чего Атрет стал подниматься по каменным ступеням. Проконсул ждал его, держа в руках лавровый венок, подвеску из слоновой кости и деревянный меч.

Юлия почти не слышала, что говорил проконсул, надевая лавровый венок на голову Атрету. Потом дочь проконсула надела на шею Атрету подвеску из слоновой кости, свидетельствующую о том, что Атрет стал свободным человеком. Когда эта девушка наклонила к себе голову Атрета, чтобы поцеловать его в губы, Юлию обдала горячая волна ревности. Женщины в экстазе завизжали, и Юлии захотелось заткнуть уши и убежать. Серт вручил Атрету деревянный меч, символизирующий триумфальное прощание с ареной, а два воина поставили к ногам гладиатора сундук с сестерциями.

Повернувшись к трибунам, проконсул поднял руку. Толпа тут же стихла. Всем не терпелось услышать, какую еще награду вручат победителю.

— Остается еще одна награда, которую мне надлежит вручить нашему любимому Атрету за его сегодняшнюю победу! — воскликнул проконсул. Картинно повернувшись, он взял свиток из рук Серта. — Эту честь я оказываю победителю по приказу императора Веспасиана, — снова воскликнул он и протянул свиток Атрету, который машинально взял его. Положив руку на плечо Атрету, проконсул повернул его лицом к зрителям и провозгласил: — Этим документом Атрет объявляется гражданином и защитником Рима!

Атрет мгновенно весь напрягся, его лицо побледнело. Юлия увидела, как он сжал в кулаке свиток.

— Смотри, как он ненавидит Рим, — сказала Калаба, наклонившись к Юлии, когда вся остальная толпа взорвалась возгласами одобрения. — Если бы этот свиток не дал ему всего того, чего он хочет, он, не задумываясь, швырнул бы его в пыль. — Слова Калабы перемешивались с криками толпы, снова и снова выкликающей его имя. — Но теперь он стал вровень с твоим отцом и братом.

Атрет повернул голову, отыскивая глазами Юлию среди гостей проконсула. Он посмотрел ей прямо в глаза, при этом его глаза горели, и ее сердце забилось чаще. На какое–то мгновение ей показалось, что Атрет собирается прямо тут предъявить на нее свои права. Но вместо этого Серт и несколько римских стражников проводили его вниз по ступеням, через всю арену к Воротам Жизни, за которыми будут лечить его раны.