Мы прошли вдоль бассейна, пересекли патио, вымощенный белыми плитами, и вошли в стеклянную дверь, распахнутую настежь.

Гостиная была в стиле модерн, с баром в одном конце. Кей зашла за стойку и посмотрела на меня:

– Что вам приготовить?

– Виски, кусочек льда и капельку содовой.

Я смотрел на нее, пока она наполняла стаканы. Она был так же красива в натуре, как и на большом экране, с трехметровой головой.

Брюнетка, с шелковистыми волосами до плеч. Изящное лицо и серо-зеленые глаза, которые она, наверное, уродовала днем какой-нибудь замазкой. Губы полные.

Купальный халат мягко облегал пышные формы.

Она протянула мне стакан и подняла свой.

– За здоровье полиции, - сказала она.
– Я сегодня вечером начала уже скучать в своей собственной компании.

– Вы могли бы сделать карьеру в плавании, - сказал я.
– Вы заработали бы состояние, просто выступая публично.

– Вы как будто дальнозоркий?

– Не забудьте, что я видел, как вы плыли с другого конца бассейна.

– О, лейтенант, - замурлыкала она, - от вас ничего не скроется!

– Если бы я не был здесь по другому делу, мне было бы это очень приятно.

– Нужно сочетать дело с удовольствием, - небрежно заметила она. Необходимые издержки, как я это называю. Но, может быть, вы не имеете права?

– Я могу тратить сколько угодно, но при условии, что это не превысит полдоллара в месяц. Вы знали Джорджию Браун?

– Я знала ее очень давно и очень мало. Она должна стать новой звездой телевидения с этой субботы?

– Теперь ее рейтинг повысится еще больше. Когда вы ее видели в последний раз?

– Пожалуй, три года назад, - ответила она с гримасой.
– В тот день слушалось дело о самоубийстве Ли Меннинга. Она была в суде. С тех пор я ее не видела, И не думаю, что ее вообще кто-нибудь видел с тех пор, кроме Паулы Рейд.

– Я видел ее сегодня утром, - сказал я.
– Кто-то взорвал у нее бомбу, и ее разнесло на куски.

Она спокойно допила свой стакан, налила снова виски и выпила одним глотком. Ее замечательно гладкое лицо не дрогнуло.

– Это низко!
– сказала она наконец.

– Именно тогда, когда она собиралась рассказать правду о причинах, толкнувших Меннинга на самоубийство, - сказал я.
– Она собиралась доказать свою непричастность и назвать имена.

Кей Стейнвей задохнулась от смеха:

– Вы бесподобны!

– Я сказал что-нибудь смешное?

– Невинность Джорджии! Она так же невинна, как французская звездочка, которая выклянчивает у продюсера главную роль.

– Среди имен было и ваше.

– Это безумие, - возразила она ровным тоном.
– Я знала Меннинга, но как все! В те времена я была никто. Я снималась в говорящей роли - одно слово! Оркестр умолкал, и камера снимала меня крупным планом. "Шикарно!" говорила я, и камера возвращалась к оркестру.

– Расскажите мне о Джорджии Браун.

Она налила себе третий стакан, но пить уже не торопилась.

– Вы советуете мне повидать моего адвоката, лейтенант?

– Я просто собираю сведения. Она назвала три других имени, владельцев которых я еще не видел. Первой я выбрал вас.

– Почему?

– Мои причины оказались оправданными, как только я увидел вас ныряющей в этот бассейн. Скажем, я действовал инстинктивно, и к тому же ваше имя было единственным женским в списке.

– Кто другие?

– Ну, все-таки я должен иметь кое-какие секреты.

– Зачем же? У меня от вас теперь их нет. Вы почти не пьете, лейтенант... Должна ли я продолжать звать вас лейтенантом, когда я готова открыть вам свою душу так же, как я открыла остальное? Не могли бы мы стать друзьями?

– Зовите меня Эл, - сказал я.

– Это уменьшительное от какого?

– Просто Эл.

– Это абсурд.
– Она нахмурилась.
– Такого имени при крещении не бывает.

– Не важно, - твердо сказал я.
– Вернемся к Джорджии Браун.

– Она была подругой Меннинга. Я полагаю, что вы никогда не были знакомы с Меннингом?

– Нет.

– Он был из сволочей сволочь, один Бог знает, мог ли кто-нибудь в Голливуде с ним соперничать.

– И что же?

– Он был ужасным бабником. Девушек у него было навалом... Но все они имели нечто общее: юные, невинные, честолюбивые, не имеющие контрактов. Его слова "Я вас устрою в кино" срабатывали почти всегда, потому что он действительно работал в кино и все это знали.

– В этом нет ничего оригинального.