– Э-э-е-ей, ребята! Сюда-а-а!!!

Все крепкие и образные выражения, коими так обилен русский язык, застыли у меня на губах. Если, бог даст, все кончится хорошо – потом скажу и объясню. Просто и доходчиво, чтобы поняла.

«Ребята» после секундной заминки пустили коней вскачь: это я без труда определил, не видя их, прильнув ухом к земле. Звуки-то по ней разносятся – будь здоров!.. И чем ближе они были к нам, тем меньше мне нравились долетающие обрывки фраз. Шальная мысль: «Может, тут где-то рядом кино снимают…» – умерла, едва успев родиться.

– Сюда-а-а! – снова закричала Анжела, будто боялась, что всадники проедут мимо, не удостоив нас вниманием.

– Заткнись, дуреха! – яростно прошипел я. – Не поворачивай башку, смотри прямо на них! И что бы ни случилось – не беги, а главное – не зови меня! Если жить хочешь! Поняла?! Что бы ни случилось!

И я торопливо уполз в заросли, постаравшись кое-как распрямить за собой примятую траву. Естественно, любой мало-мальски опытный глаз тут же обнаружил бы мое укрытие, вся надежда была на то, что одинокая беззащитная женщина направит мысли троицы по вполне определенному и естественному руслу…

– А вы… а ты куда?! – испуганно пробормотала блондинка – слава богу, не повернувшись! Видимо, и до нее начало кое-что доходить.

– Не бойся, я буду рядом! Обещал же – не брошу! В нужный момент помогу. А теперь молчи!..

Против трех конников с копьями, саблями и луками у меня, безоружного, шансов не было. Вот если они спешатся – совсем другое дело…

Они спешились. И принялись гнусаво и похабно гоготать, описывая все стати и прелести попавшейся добычи. Как я и думал, это были крымчаки. Я неплохо знал несколько тюркских языков, потому с грехом пополам разобрал, о чем они лопочут. Особенно часто звучало слово «Ак» – «белый», в сочетании с другими. Да, белокожая и беловолосая женщина – это хорошая добыча. А если она еще «кыз» – «девушка», – то можно считать, что сам Аллах осенил их своей милостью. Беловолосая девственница стоит много, очень много! Если же она успела распрощаться с невинностью, то эту беловолосую бабу надо сначала…

Шум возни, перекрытый истеричным криком Анжелы, не оставил сомнений, что крымчаки решили тут же, на месте, получить ответ на столь важный и интересующий их вопрос.

Я осторожно подполз поближе, раздвинул стебли. В нескольких шагах от меня на утоптанной траве копошилась куча-мала, потом из нее вылетела, приземлившись перед самым моим носом, рваная кружевная тряпочка, в которой при известной фантазии можно было опознать дамские трусики…

– Андрей!!! – от пронзительного визга заложило в ушах.

Не удержалась, позвала все-таки, дуреха… Хотя ее можно понять. Что же, пришла пора выхода на сцену Благородного Героя. Заступника слабых и угнетенных, Грозы Насильников и прочая, прочая…

Бесшумно покинуть укрытие, к сожалению, не удалось: слишком уж сильно высохла чертова трава под жарким солнцем. Но татары чересчур увлеклись своим делом, к тому же отчаянно извивающаяся и вопящая Анжела полностью перекрыла слабый шелест.

Тот, кто крепко прижимал к земле ее запястья, увидел меня, когда я уже вплотную приблизился к двум другим, пытавшимся раздвинуть ей ноги. Узкие глаза изумленно округлились, рот приоткрылся… Но время было упущено.

Тренированный локоть – страшное оружие в ближнем бою. Когда-то я спокойно разламывал им стопку кирпичей. И кое-какие навыки сохранил по сей день…

Первый крымчак, вцепившийся в голень Анжелы, умер мгновенно, даже не успев понять, что произошло. На нем был шлем, поэтому бить в самую уязвимую точку шеи – ямку, где позвоночный столб как бы соприкасается с черепной коробкой, я не мог. Пришлось всадить локоть немного пониже. В следующую долю секунды я нанес удар правой пяткой в висок второму и метнулся к последнему, начавшему выпрямляться и судорожно нашаривать рукоять сабли.

Он успел обнажить клинок примерно до половины, после чего рухнул, закатив глаза и издав короткий хриплый стон.

Лошади недовольно фыркали, дергались, но – слава богу! – пока не убегали.

Анжела, по-прежнему лежа на спине, истерично рыдала, даже не пытаясь одернуть задранное до пупка платье. Мне пришлось сделать это самому. При этом я машинально подметил, что ножки у нее просто великолепные, а интимная стрижка… э-э-э… более чем фривольная. Девочка явно не страдала от излишней скромности и наверняка собиралась оттянуться в Хургаде так, чтобы чертям тошно стало… Впрочем, меня это никаким боком не касается, я ей не муж и не брат, чтобы читать мораль.

Попутно подумал – не прекратить ли истерику пощечиной. Но решил, что пока не стоит.

Осторожно, медленно ступая, я приблизился к татарским лошадям, улыбаясь и говоря им самые добрые и ласковые слова, какие только приходили на ум. Естественно, по-татарски, уповая, что язык за прошедшие три с половиной века все же не слишком изменился и что четвероногие друзья человека снисходительно отнесутся к моему чудовищному акценту…

Да, черт возьми, мне стало ясно, в какой эпохе мы оказались! Обрывки фраз крымчаков, где мелькали имена Тугай-бея и Хмельницкого, а также упоминания о Корсуньской битве, богатой добыче, взятой в лагере Потоцкого, и «ясыре», набранном после боя, не оставляли сомнений.