– Может, она зашла к соседям, – предположил отец и направился к ближайшему дому.

Держа за руки Рут, Колин с Эммой наблюдали, как отец постучал в соседскую дверь и с кем-то переговорил. Багровое солнце уже коснулось горизонта, а отец все бродил от одного дома к другому и расспрашивал соседей. Семья обосновалась в поселке всего десять дней назад и еще ни с кем как следует не познакомилась, но вокруг жили такие же рабочие, как сам отец, и никто не относился к ним враждебно, хоть они и были ирландцами.

Хмурясь еще сильнее, отец наконец вернулся, обнял детей и сказал:

– Давайте накрывать на стол. Она может вернуться в любую минуту.

Но Колин не мог не заметить, как дрожат руки отца, когда тот снимал с огня котелок с картошкой и делил незатейливый ужин между детьми.

– Колин, присмотри за сестренками, – велел глава семьи, надевая пальто и уходя в вечерний холод. – Я скоро вернусь.

На самом деле вернулся он уже затемно. Однако матери с ним не было, и сам отец выглядел очень испуганным, когда укладывал детей в кроватки, которые сделал собственными руками.

– Как ты думаешь, что с ней могло случиться? – спросила Эмма.

– Не знаю, – ответил отец. – Стало совсем темно, и я уже ничего не видел. Утром я снова пойду ее искать.

– Давайте помолимся за маму, – предложила маленькая Рут.

Мать отправилась в Сент-Джонс-Вуд, прихватив с собой корзину с вязаными вещами. Она творила настоящие чудеса своими спицами, все восхищались созданными ею причудливыми узорами. Если бы не редкое умение матери, у Колина и его сестер не было бы зимой ни теплых перчаток, ни шапок, ни шарфов. В Сент-Джонс-Вуде она собиралась продать три только что связанные кофты. Кто-то сказал ей, что хозяин одной лавки с радостью приобретет их, а на вырученные деньги можно будет купить мяса на несколько дней вперед.

Но дорога в Сент-Джонс-Вуд занимала не больше часа.

Утром, убедившись, что Колину и его сестрам хватит хлеба и сыра на завтрак, отец открыл дверь, чтобы снова отправиться на поиски. Но в изумлении остановился на пороге.

Колин подошел к нему и увидел, как к дому приближается констебль.

– Ваше имя Росс О’Брайен? – спросил полицейский.

– Так меня и зовут.

Услышав ирландский акцент, констебль еще мрачнее посмотрел на отца:

– Кэтлин О’Брайен – ваша жена?

– Моя, чья же еще. – Отец подался вперед. – А почему вы спрашиваете? С ней что-то случилось?

– Можно сказать и так.

– Ничего не понимаю.

– Она арестована.

Холодный ветер пришелся как нельзя кстати, очистив нос от запаха смерти. Когда Райан и Беккер выбрались наружу, возле дома собралось не меньше сотни зевак, все они старались подобраться ближе, расталкивая соседей и недовольно ворча, когда толкали их самих. В основном это были лакеи в бриджах и длинных, до колен, ливреях, а также девицы в кухонных фартуках. Без дозволения хозяев они не покинули бы рабочие места, так что, скорее всего, явились по приказу господ, желающих узнать причину поднявшегося шума. Движимые любопытством и необходимостью подробно доложить о происшествии, они, похоже, вовсе не замечали, что на улице становится все холоднее.

Райан присмотрелся к толпе и с удивлением увидел знакомые лица.

– Это же Эмили!

– Милостивый боже, и отец с нею, – отозвался Беккер.

Каким-то образом Де Квинси удалось протиснуться сквозь плотные ряды, но напор множества тел прижал его к воротам особняка. Вслед за ним пробралась и Эмили. Она умоляла констебля пропустить их, но полицейский продолжал отгонять ее.

– Расходитесь по домам! – увещевал любопытствующих другой констебль. – Здесь не на что смотреть.

– Тогда зачем бобби ходят вокруг и спрашивают, не видали ли мы чего-нибудь странного? – допытывался один из слуг.

– А вы заметили что-то странное? – оживился полицейский.

Эмили позвала Райана, но гомон толпы заглушил ее голос.

Райан и Беккер поспешили вниз по ступенькам.

– Эти двое с нами, – сказал инспектор констеблям.

Как только ворота чуть приоткрылись, он затащил Эмили внутрь, а та, в свою очередь, потянула за собой отца.

– Дайте людям пройти! – рявкнул констебль толпе.

– Объясните, что здесь происходит! – прокричал какой-то репортер.

– Нужно вас куда-нибудь пристроить, Эмили, – произнес Райан. Он был рад появлению девушки, но всей душой сожалел, что встреча не произошла при других, более благоприятных обстоятельствах. – Там, внутри, случилось нечто ужасное.

– Хуже, чем в церкви? – поинтересовался Де Квинси. Пальто на нем сидело криво: в толчее оторвали пуговицу.

– Зависит от того, с какой стороны посмотреть.

– Даже Иммануил Кант не смог бы сформулировать лучше.

Ветер усиливался. Тучи потемнели и нависали все ниже. Внезапно посыпал снег, заставив часть зевак поднять воротники и разойтись по домам.

– Шон, когда мы зайдем внутрь, предупредите, когда мне следует отвернуться, – попросила Эмили.

– Когда мы зайдем внутрь? Но я ведь только что объяснил… – Райан умолк и обреченно вздохнул. – Да, конечно, когда мы зайдем внутрь.