Строки, добытые в боях
вернуться

Майоров Николай Петрович
Шрифт:

1956

Евгений Винокуров

Евгений Михайлович Винокуров родился в 1925 году в Брянске в семье военного. В автобиографии он пишет: «Окончание моего детства совпадает с началом войны. Я был уверен, что война кончится через месяц; восстанет рабочий класс Германии. Но войны хватило еще и на мою долю. Часть школ была отдана под госпитали. Занятия в старших классах начинались в одиннадцать часов вечера. В сущности, учебы не было. Не окончив десятого класса, сразу же наутро после встречи нового, 1943 года я ушел в офицерское артиллерийское училище… Осенью того же года я уже принял артиллерийский взвод. Мне не исполнилось еще и восемнадцати лет — передо мной стояли четыре пушки и двадцать пять взрослых человек. Я стал отцом-командиром. Весной 1944 года полк отбыл на 4-й Украинский фронт, в Карпаты. Войну закончил в Силезии, в городишке Обер-Глогау. Я рад, что на мою долю выпали настоящие трудности. О моем поколении нельзя сказать, что оно опоздало родиться. Меня оставили в кадрах, но первая же после войны, в городе Коломыя, в Западной Украине, медкомиссия — болезнь легких, — и я демобилизован».

Стихи Винокуров начал писать на фронте. После демобилизации окончил Литературный институт имени Горького. Печатается с 1948 года. Первая книга «Стихи о долге» вышла в 1951 году.

«Я эти песни написал не сразу…»

Я эти песни написал не сразу. Я с ними по осенней мерзлоте, С неначатыми, по-пластунски лазил Сквозь черные поля на животе. Мне эти темы подсказали ноги, Уставшие в походах от дорог. Я с тяжким потом добытые строки, Как и себя, от смерти не берег. Их ритм простой мне был напет метелью, Задувшею костер, и в полночь ту Я песни грел у сердца, под шинелью, Одной огромной верой в теплоту. Они бывали в деле и меж делом Всегда со мной, как кровь моя, как плоть. Я эти песни выдумал всем телом, Решившим все невзгоды побороть.

1945

«Когда нацизма вырвалась машина…»

Когда нацизма вырвалась машина На новый стратегический простор, То в ползунках лиловых из сатина Я выполз в коммунальный коридор. …Вопил Бриан. В Мадриде шла коррида. В Нью-Йорке ждали повышенья цен… Я выползал. Соседские корыта Поблескивали дьявольски со стен… Еще чуть-чуть, и ринуться армадам! Смотри: забился кубик за комод!.. …Я подымусь на бруствер. С автоматом. И сразу мне землей глаза забьет.

1966

Кама

Почти что год уже идет война… О, как пустынен городок на Каме! За пристанью покойна пелена. Река перекликается гудками. Сидит над Камой в сквере инвалид. Тельняшка под халатом полосата. Скрутить рукой цигарку норовит Из крупного, как палка, самосада. Мы кончили на днях девятый класс. И парень нам рассказывает вяло, Что выбили ему под Ржевом глаз И что по локоть руку оторвало. …Пространство Камы где-то там, внизу. Как тянет рыбой, соснами, грибами!.. Еще полгода. Я в кювет вползу И санпакет перегрызу зубами.

1965

Солдат

Мимо лип прибрежных оробелых, Мимо длинных, длинных, длинных сел В сапогах больших, от пыли белых, Полк пехотный шел — С развеселой песнею военной. А последним, замыкавшим ряд, Был в строю совсем обыкновенный, Роста невеликого солдат. На спине был щит от пулемета, Ранец, как положено бойцу. Пел он громче всех, и струйка пота Медленно стекала по лицу. Пыльная дорога. Полдень. Душно. Это стало все давно былым… Вспомнил же его я потому, что Это я был им.

1946

«Я видел мир…»

Я видел мир Таким, какой он есть, Тот страшный мир С яругами кривыми, Со степью снежною, Где места нет, Чтоб сесть, С примерзшими к винтовкам Часовыми, С путем бессонным От костра к костру, С березами, Издерганными ветром, С весенним ливнем, Что, пробив листву, Гудя, уходит в землю На полметра. Я видел мир, Где черная вода Из мелких лужиц и канав Целебна, Где в небо звездное Взлетают города И к сапогам Ложатся слоем щебня. Сейчас висит он, Стихший до утра, Какой-то незнакомо-оробелый, В дрожащей кайле У конца пера, Безмолвной ночью, Над бумагой Белой.

1951

«Спит сержант на концерте…»

Спит сержант на концерте, Упав на барьер головой. …Там актеры как черти По сцене бегут круговой. В тонких юбочках феи Там ножками бьют на лету. Знатоки, корифеи, Ценители в первом ряду… Спит сержант на концерте. (Он топал по вмятинам шпал!..) Захотелось до смерти Уснуть… Головою упал. Гуд все глуше и глуше. А вот и последний хлопок. И гигантские лужи Стоят у гигантских сапог. Спит сержант на концерте. (Дороги вовсю развезло!..) Как спалось мне под Верди! Как было тогда мне тепло!

1966

Двадцать пятого года рожденья

Вчера мы писали диктанты, Чертили на досках круги, А утром уже интенданты Нам выдали сапоги. В широкой армейской шинели Мы ростом казались малы, Мы песни заливисто пели, Скребли, провинившись, полы. Когда же, идя на ученья, Мы путали ногу подчас: — Двадцать пятого года рожденья! — С усмешкой кивали на нас. Но фронт наступил! Мы мужали В сражениях день ото дня, С соседом до битвы сдружаясь, Друзей после битв хороня. Орудия, танки, повозки Гремели по городам, И пели по-чешски и польски Веселые девушки нам. А в час, когда звезды студены, Над онемевшей рекой Немецкие аккордеоны Рыдали рязанской тоской…