— Каким образом?

— Показатели степени повышают порядок и расширяют выражение; другими словами, оно не может быть представлено линейным интегралом, как утверждает автор. Прелестно! А теперь посмотрите сюда, на это простое с виду выражение. Эта простота обманчива. Оно явно представляет не одно, а целую систему уравнений в сжатом виде. Мне понадобилась пара дней, чтобы понять, что автор имеет в виду соответствие не только одного уравнения другому, но целой системы — другой системе. Я еще не понял физического смысла всех приведенных здесь уравнений, но математические выкладки просто… просто прекрасны! Если это и мистификация, то вдохновенная! Если же нет — это может быть невероятной удачей. В любом случае это великолепно. Я должен увидеть самую раннюю копию этих фрагментов.

Брат-библиотекарь застонал, когда из хранилища для распечатывания выкатили еще один залитый свинцом бочонок. На брата Армбрустера не произвел впечатления тот факт, что светский ученый за два дня распутал несколько головоломок, которые лежали, никому непонятные, дюжину столетий. С точки зрения сохранения Книги Памяти каждое распечатывание представляло собой уменьшение времени возможного существования бочонка, и он даже не пытался скрыть, что не одобряет всего происходящего. С точки зрения брата-библиотекаря, всю жизнь посвятившего сохранению книг, принципиальным смыслом самого их существования была возможность вечного хранения. Использование книг было вторичным, и его следовало всячески избегать, если это угрожало их сохранности.

Проходили дни, а энтузиазм дона Таддео все возрастал. Аббат облегченно вздохнул, когда увидел, что прежний скептицизм дона тает с каждым новым фрагментом из допотопных научных текстов. Ученый не сделал никакого ясного заявления относительно предполагаемой цели своих исследований. Возможно потому, что цель его была поначалу неопределенной. Но теперь он занимался своим делом с решительной пунктуальностью человека, следующего определенному плану. Чувствуя какой-то проблеск, дом Пауло решил предложить петуху насест для пения на тот случай, если птица вдруг захочет возвестить о приходе рассвета.

— Община интересуется вашими трудами, — сказал он ученому. — Мы бы хотели услышать о них, если вы не имеете ничего против их обсуждения. Конечно, все мы слышали о ваших теоретических работах, которые вы ведете в вашем коллегиуме, но это слишком учено и для большинства из нас непонятно. Можете ли вы рассказать нам что-нибудь о них, используя… ну, общие термины, понятные и неспециалисту? Община сердится на меня за то, что я еще не пригласил вас прочитать лекцию. Но я подумал, что вы предпочитаете сперва получить достаточное впечатление от нашего монастыря. Конечно, если вы не…

Взгляд дона, казалось, охватил череп аббата невидимым кронциркулем и измерил его шесть раз. Он улыбнулся не без сомнения.

— Вы хотите, чтобы я объяснил нашу работу возможно более простым языком?

— Что-то в этом роде, если возможно.

— Только и всего? — Он рассмеялся. — Несведущий человек читает сочинения по естественным наукам и ругает автора: «Ну почему он не может объяснить все это простым языком?» Этот человек не может себе представить, что это и есть максимально простой для данного предмета язык. Действительно, основная часть естественной философии — это просто процесс языкового упрощения, попытка изобрести такой язык, на котором полстранички уравнений могут выразить мысль, которая не может быть описана так называемым «простым» языком менее чем на сотне страниц. Вы меня поняли?

— Я вас понял, поскольку вы все хорошо объяснили. Может быть, вы сможете рассказать нам именно об этих аспектах вашей науки. Если, конечно, это предложение не преждевременно, поскольку оно касается вашей работы с Книгой Памяти.

— О нет. Сейчас мы совершенно отчетливо видим, куда нам двигаться дальше и над чем еще нужно поработать. Конечно, для того, чтобы завершить работу, понадобится кое-какое время. Нужно соединить куски в единое целое, и не все они относятся к одной и той же проблеме. Мы не можем еще предсказать, что у нас получится, но зато точно знаем, чем заниматься не стоит. Я счастлив сообщить, что перспективы выглядят вполне обнадеживающими. Я готов разъяснить общие положения, но… — Он еще раз с сомнением пожал плечами.

— Что вас беспокоит?

Дон, казалось, был в некотором замешательстве.

— Я неуверен в аудитории. Я не хотел бы задевать ничьи религиозные верования.

— Но каким образом? Излагая предмет естественной философии? Или физики?

— Конечно. Ведь у многих людей представления об окружающем мире носят религиозный характер… я имею в виду…

— Но если сутью предмета является физический мир, разве можно кого-то оскорбить? Особенно в нашей общине. Мы долго ждали, чтобы мир снова начал интересоваться самим собой. Рискуя показаться хвастуном, я должен заявить, что и в нашем монастыре есть несколько весьма способных любителей естественной философии. Это брат Машек и брат Корнхауэр.

— Корнхауэр! — Дон осторожно взглянул на дуговую лампу и, моргая, отвел взгляд. — Я не могу этого понять.

— Лампу? Но ведь вы…

— Нет-нет, не лампу. Как только мы преодолели первое потрясение, ее простота стала очевидной. Она должна работать. Она должна была работать еще на бумаге, если опустить отдельные неясности и домыслить некоторые отсутствующие детали. Но одним стремительным прыжком преодолеть расстояние от смутной гипотезы до действующей модели… — Дон нервно закашлялся. — Это самого Корнхауэра я не могу понять. Его устройство, — он ткнул указательным пальцем в динамомашину, — олицетворение огромного скачка через почти двадцатилетние предварительные эксперименты, начинающиеся с уяснения принципов. Корнхауэр же обошелся без предварительных экспериментов. Вы верите во вмешательство свыше? Я — нет, но здесь такое вмешательство налицо. Тележные колеса! — рассмеялся он. — Что бы он мог сделать, если бы у него была настоящая мастерская? Я не могу понять, почему такой человек занимается в монастыре бондарским ремеслом.