В зеркале машины он видел подпрыгивающее лицо обезьянки и строгое, скорбное лицо ее няньки.

Японец старался не думать ни о чем, но мысли назойливо кружили черными воронами, чувствующими запах падали…

Боно Рито в частной клинике. Его дочь — богатая и привилегированная пациентка. Японец торопливо спросил врача:

— Опасность миновала?

— Да, профессор… Вашей дочери гораздо лучше.

— Проводите меня к ней.

Увидев отца, Магда отвернулась.

— Как ты себя чувствуешь?

В дверях стояла закутанная в черный платок девушка, смиренная, как послушница, держащая на руках обезьянку. Малыш издал писк. Магда протянула руку, позвала ее и знаков предложила сесть у кровати. Приподнявшись, она нежно погладила светло-серый, стального цвета, нежный пушок.

— Совсем как ребеночек, — улыбнулась она, но при взгляде на отца улыбка сразу потухла.

— Уйди! Уезжай вообще, оставь меня в покое. Я хочу, чтобы этот малыш до выздоровления остался при мне. Устрой няньке и ему квартиру и стол, — капризно сказала она отцу.

«Злой дракон! Вот что происходит от смешения крови…. Она так непочтительна с отцом», — подумал Боно Рито, чувствующий страшное неудовлетворение своей судьбой.

Его планы не сбылись и рушатся… Дочь?.. Он разочаровался в ней…

Боно Рито остался в небольшом курортном городке, совершенно не тронутом бомбардировками. Звенящее безмолвие лишь иногда прерывалось сиреной воздушной тревоги.

Он зашел в меблированную комнату, которую он здесь держал за собой.

— К черту работу… Я должен отдохнуть… Иначе — сойду с ума. Нужно взвесить обстановку, подумать, решить… Если у них там все трещит по всем швам, то может трещать и без меня.

Молодая, чистенькая офицерская вдовушка-хозяйка приветливо поздоровалась с ним.

Боно Рито разделся и с наслаждением вытянулся на кушетке. Черт возьми! Он давно уже не лежал так безмятежно и спокойно. Заповедник, лаборатории, частые визиты высокопоставленных лиц, постоянные требования и приказы — все это походило, особенно в последнее время, на сумасшедший дом…

Да и вся страна, вся ее жизнь казалась каким-то огромным сумасшедшим домом.

Веки сами собой закрылись…

Горы столпились в художественном беспорядке, седыми вершинами цепляясь за клубящиеся облака. Альпы словно зажглись и дымятся, напоминая огромные кучи тлеющего угля.

В седые времена циклопическая сила всесокрушающей лавиной прокатилась в долину, сглаживая серые скалы и, наворотив груду камней, остановилась… Огромные валуны остались немыми свидетелями давно растаявшего ледника.

Родившаяся в доломитовых горах река катила мутные воды, пенилась и шумела о камни.

На склонах гор начинались альпийские луга, поросшие сочной травой, с полянами тюльпанов. Их много, кажется, все горы укрыты ими…

Ажурное кружево металлических мачт с гирляндами высоковольтных изоляторов вонзилось в небо и, смело взбежав на вершину, протянуло звенящие и поющие на ветру струны искрящихся проводов.

Еле заметной тропою, гуськом, движется цепочка полосатых людей, подгоняемых вооруженным конвоем. Они один за другим исчезают в туннелях, тщательно замаскированных зелеными сетками. Внешне довольно мирный ландшафт — никто бы не подумал, что гора начинена огромным, шумящим военным заводом. В глубоких штольнях — масса движущихся машин. Сложнейшие копировальные автоматические станки, полуавтоматы, прессы, обрабатывающие, строгающие, сверлящие, вытачивающие станки — все это вырабатывало детали нового, страшного оружия. Все это прекрасно организованное предприятие готовило инструменты для уничтожения человека!

Мечислав Сливинский вместе с несколькими другими получил задание выгружать из вагонов длинные и тяжелые ящики с веревочными ручками.

— Очень тяжелая штука! Очевидно — взрывчатка. Уронить такой ящик, и тогда пусть что будет, — прошептал он.

Старший надсмотрщик, окрещенный идиллической кличкой «Голубой дьявол» за удивительной чистоты голубые глаза, каким-то чудом очутившиеся на свирепой морде золотисто-рыжего волкодава, видно, разгадал тайный замысел поляка и ни на минуту не отходил от него. «Голубой дьявол» был уверен, что роботы могут продуктивно трудиться, лишь под колючим, замораживающим, пристальным его взором.

В полдень утомленный Мечислав присел на огромный ящик, но перед ним вынырнули немигающие глаза цвета морской воды, а на голову, плечи и спину посыпался разорвавшейся шрапнелью град палочных ударов.

— Шнель! Шнель арбайт! — лаял волкодав…

С каждым днем между надсмотрщиком и охраняемым все более обострялись отношения. Они ненавидели друг друга лютой, звериной ненавистью, совершенно не скрывая этого, что, конечно, было менее выгодно для Мечислава Сливинского.

Ежедневно прибывали все новые вагоны с машинами, оборудованием и сырьем, ящики с взрывчатым веществом…