Впервые за вечер Уна посмотрела вниз и увидела, что подол ее платья обгорел во время битвы с обезьянами, и она со стыдом поняла, почему смеялись девушки на лестнице. Уна была так поглощена тем, что проигрывает Исидоре, не говоря уже о таинственном исчезновении чаши, что не догадалась переодеться. Из-под темной обгоревшей ткани выглядывали белые носочки, а платье оказалось на несколько сантиметров короче, чем было с утра, когда она его одевала.

— Ах, это! — смущалась Уна, разглядывая свои лодыжки. — Ну, это... В общем...

— Крайне неприлично! — отрезала мадам Пуше. Ее здоровый глаз блеснул ярче, чем стеклянный. А когда Уна заметила в руках директрисы розги из приемной, было уже слишком поздно. Тощая дама замахнулась грозным оружием, гравировка со словом «НЕПРИЛИЧНО» мелькнула перед глазами, словно газетный заголовок, и Уна зажмурилась в ожидании удара.

— Она действительно тебя ударила? — Дьякон взгромоздился на зеркало, в голосе звучал ужас.

Уна аккуратно устроилась в кресле перед туалетным столиком, присев пострадавшим задом на мешок с не тающим льдом.

— Как пить дать, — огрызнулась она. — И я не понимаю, как вы оба позволили мне на людях появиться в таком виде?

Самулиган внимал претензии хозяйки около двери, под сенью ковбойской шляпы, как всегда, виднелась лишь коварная улыбка:

— Мне показалось, что тебе так идет. Ну, в общем, прогрессивненько. Погоди, через три месяца все девчонки станут поджигать подолы, так что магазины на Темной, от Стеклянного портала до самого Нью-Йорка, прокоптятся.

— Очень остроумно, — ответила Уна, разглядывая себя в зеркало. — Просто писк моды!

Она внимательно оглядела свою комнату в отражении зеркала и решила, что та ни за что не прошла бы строгую инспекцию директрисы Пуше. На туалетном столике громоздились стеклянные флаконы и лабораторные мензурки вкупе с весьма неопрятными стопками бумаги.

Затем вытащила из кармана конкурсную ленточку с подсказкой и спародировала самодовольный тон Исидоры.

— Просто, как раз и два! — она бросила ленточку на стол. — Похоже, теперь наш главный подозреваемый в похищении чаши — мадам Айри.

— Это как? — удивился Дьякон.

— Ну, как я уже говорила по пути домой, под люком ты нашёл вовсе не Исидорино кольцо. А её матери.

— Но по твоим словам, мадам Айри заявила, что обронила кольцо, когда они с архитектором столкнулись и облились супом, — возразил ворон.

— А потом что? У кольца ноги выросли, и оно отправилось к фургону?

— Ну, вдруг это волшебное кольцо? — предположил Самулиган.

— Существует такая возможность, — призналась Уна. — Но это еще не объясняет, почему оно слетело с руки перед сценой, а затем закатилось под фургон. Если, конечно, мадам не лжет. Может быть, она специально врезалась в архитектора.

— Зачем ей это надо было? — поинтересовался Дьякон.

— Давай рассмотрим такой сценарий, — предложила сыщица, — мадам Айри заползает под фургон, чтобы проникнуть внутрь и украсть Чашу. Кольцо соскальзывает с пальца, и она вымазывается в грязи. Украв Чашу, мадам возвращается на вечеринку и сталкивается с архитектором. Суп проливается на ее платье, и они вдвоем падают на землю. Мадам Айри использует это как предлог вернуться домой, чтобы переодеться. Потом она обращается к Чаше-Оракулу, чтобы узнать для Исидоры ответы на подсказки.

— Но где же она прячет Чашу? — спросил Дьякон. — Перед тем как уйти с вечеринки, как она незаметно выносит ее из парка?

— Хороший вопрос, — согласилась Уна. — Возможно... Она прячет ее под платьем?

Самулиган запрокинул голову и залился смехом так, что Унино зеркало треснуло посредине. Дьякон спрыгнул с зеркала, вскрикнув от удивления, и затем примостился на спинке кровати.

— Самулиган! — крикнула Уна. — Посмотри, что ты наделал?!

Эльф откашлялся:

— Простите меня, — извинился он и затем плюнул на свой палец. Слюна капелькой собралась на кончике его длинного костлявого пальца, которым слуга провел по трещине на зеркале, после чего та исчезла, и зеркало стало, как новенькое.

— Что ж, ты только что спас себя от семи лет невезения, — сказала девушка.

— Только от семи? — удивился слуга. — Это ничего. Когда-то в Чудоземье у меня был кузен, так его «черная полоса» растянулась на триста лет.

Девушка улыбнулась. Нечасто Самулиган говорил о своей жизни до Маятника. Она интересовала Уну. Однако сейчас не стоило отвлекаться.

— Ладно, — продолжила сыщица, — что вы думаете о моей теории по поводу мадам Айри?

— Довольно скучно, — прокомментировал Самулиган.