Мало ли как жизнь повернется. Однако, лучше такого не повторять никогда.

Голова раскалывалась настолько сильно, что даже не заметил, как подошла наша очередь, и мы вошли в комнату, с раздвигающимися дверьми. Все место было занято сидениями. Почему-то пришла в голову ассоциация с автобусом. Довольно быстро народ занимал свои места. Мы тоже сели на место, расположенное рядом со стеной. В помещении совсем не было никаких окон, только двери — те, через которые мы вошли. Какое-то время ничего не происходило. А может и происходило, но я этого попросту не видел. Наконец послышался шум закрывающихся дверей. Снова проскочила ассоциация с автобусом. Вероятно, услышал шум, очень похожий на тот, который издают двери некоторых автобусов, когда они закрываются, а потом еще и подтягиваются, для лучшей герметизации — навел на эти мысли.

Неожиданно для себя ощутил движение вверх. Скорость постоянно нарастала, но дискомфорта не ощущалось. Вначале подумал, что это лифт, однако что-то не складывалось в полную картину. Не видел я никаких этажей, к которым нужен был лифт. Да еще такой! А потом вспомнил мельком увиденную вышку, тянущуюся в небеса. Неужели мы поднимаемся по ней? И куда?

Подъем никак не заканчивался.

Пять минут.

Десять.

Пятнадцать.

Тридцать четыре минуты. Столько времени мы провели в этом лифте. Была идейка подключиться к этому транспорту и посмотреть, что интересного зашито в его электронных мозгах, но ничего не получилось. Возможно, плохую шутку со мной сыграла головная боль, но никаких вариантов подключения я не обнаружил. А может их здесь и не было? Мало ли, вдруг у кого-то проснется нездоровое чувство юмора? Да и о террористах, любящих убивать людей во имя их счастливого будущего, тоже не стоит сбрасывать со счетов. Как бы там ни было, но до конца поездки ничего интересного не произошло.

Когда лифт остановился, мы услышали новое шипение. Двери открылись. Тут же, не сговариваясь, народ начал покидать свои места. Хотя никого, кто координировал этих людей, я не видел, но сделано это было очень красиво. Откуда такая уверенность, что кто-то руководил выходом? Да все просто. Как обычно люди покидают автобус? Все подорвались и повалили на выход. Здесь же видел, как поднимались люди в разных частях лифта, как будто кто-то давал им такое указание, и топали на выход. Иногда выходили группами. Но не было такого, что неуправляемая толпа повалила на выход.

Неожиданно поднялась маман. Она забросила на плече свою сумку, покрутила меня, явно стараясь устроить поудобнее и пошла к выходным дверям. Пройдя их, тут же повернула налево. Потом мы пошли по коридору, который вывел нас в зал приличных размеров. Он был меньше того, из которого мы входили в лифт, но тоже впечатлял. И еще ощущалась какая-то легкость в теле. Не могу понять, что это значит, но ощущаю это однозначно.

В зале направились к группе людей, что стояла возле одной из стоек. Им что-то вещал мужчина средних лет. Голоса я не слышал, но по жестах было понятно, что говорящий довольно импульсивен. Когда мы подошли к группе, он не обратил на нас никакого внимания. Основное, что уловил из его постоянно повторяющихся фраз, так это то, что никакого насилия на корабле корпорация терпеть не будет. Если будет нужно, то могут даже отправить на прогулку в космос без скафандра. Народ согласно кивал, но было заметно, что каждый погружен в свои мысли.

И вот эти его слова внесли ясность в происходящее. Однако еще больше появилось вопросов. Если обобщить полученную информацию и попытаться сделать выводы, то можно прийти к следующим выводам.

Мы на космическом корабле. А как иначе можно устроить прогулку в космос без скафандра? Этот транспорт принадлежит какой-то корпорации, которая может вести себя с людьми по своему усмотрению. Народ не возмущается, значит, сказанные слова имеют какую-то силу. Просто так на космический корабль не приезжают. Это не место для жительства. Значит — он куда-то летит. Судя по лицам окружающих, это куда-то народу активно не нравится. Следовательно, или там плохо, или народ туда загоняют силой. Надзирателей не видно, но народ не поднимает бучу. Что это значит? Ничего это не значит. Я ведь понятия не имею о том, что могут сделать местные службы правопорядка со смутьянами. То, что мы находимся на этом транспорте, однозначно говорит, что наше пребывание в центре для беженцев закончилось.

А теперь главные вопросы. Куда мы летим? Что нас ожидает в месте прибытия? Смогу ли я там выжить? Очень уж хорошо помниться, что собой представляет это содружество. Главное, чтобы не продали каким-то работорговцам, а с остальными проблемами, думаю, можно будет разобраться.

До своей каюты, или кубрика, знать бы еще как называются комнаты на космическом корабле, добирались на еще одном чуде технической мысли. Больше всего это было похоже на прямоугольную платформу. Ни колес, ни руля я не увидел. Как и кто им управляет — тоже непонятно. Ехали, или летели, минут пятнадцать. Причем скорость передвижения была довольно шустрой. По примерным подсчетам расстояние составляет не одну сотню метров. Возможно даже километры. Даже страшно представить какого размера должен быть сам корабль?

Платформа, именно такое название напрашивалось для везущего нас транспортного средства, остановилась возле одного из множества видимых нами коридоров. Практически все ее пассажиры сошли вместе с нами. Они тут же рассосались в различных направлениях. Так повели бы себя те, кто прекрасно ориентируется в этих коридорах. Относительно людей, которые только что прибыли на это судно, я, если честно, не могу даже предположить такого. Данную уверенность вселила в меня маман, которая тоже ни на минуту не задержалась на этом перекрестке. Она пошла в сторону одного из боковых коридоров, выбранному по неизвестным мне параметрам.

Однако к определенному выводу я все же пришел. У всех этих людей есть нейросети — это раз. Они могут обмениваться информацией с внешними источниками — это два. Так что мешает использовать сеть со сброшенной на нее картой в роли навигатора? Если такой вывод не оказался слишком трудным даже для меня, то, что уж говорить о более образованных личностях?

Каюта, в которой нас поселили, оказалась рассчитанной на четырех взрослых. Три места уже были заняты. На них лежали сумки, с которые имело большинство пассажиров корабля. Самих же сокамерников не наблюдалось, видимо где-то ходили. То, что назвал их сокамерниками — так это юмор такой. Не сокаютниками же их называть? С одной стороны — не звучит, а с другой — не знаю я такого слова.