Самокритика не заявлена еще как предмет специальной кампании, она просто представлена как необходимая для исправления «ошибок» и «недостатков», которые «наносят вред делу».

В период между 3 декабря 1927 года и 26 июня 1928 года Сталин возвращается к этой теме пять раз [75] . После XV съезда, в апреле 1928 года, пленум Центрального Комитета, посвященный главным образом урокам Шахтинского дела [76] , коротко затрагивает вопрос о самокритике. Но по-настоящему открывает кампанию обращение ЦК ВКП(б), опубликованное в «Правде» 3 июня 1928 [77] . В этом тексте, адресованном «членам партии» и «рабочим», самокритика представлена как необходимый ответ на зло, которое представляет собой бюрократизм, стоящий в одном ряду с другими угрозами, нависшими над страной, — такими как растущее давление капитализма, обостряющееся сопротивление кулаков и саботаж некоторых специалистов.

Источником всех этих проблем названа деятельность «негодных элементов», которые необходимо разоблачить и ликвидировать. Хотя по идее самокритика направлена «сверху вниз и снизу вверх» социальной лестницы, обращение настаивает в особенности на критике «снизу», которая, как предполагается, позволит «улучшить государственные партийные и профсоюзные организации». Призыв остается, однако, крайне общим, и конкретно суть кампании самокритики нигде не определена. Из текста трудно понять, должна ли она выражаться в простом обмене мнениями, условия которого нигде специально не оговариваются, или, как порой звучит между строк, ее результатом должна быть замена некомпетентных ответственных лиц. Определен только объект самокритики: некое подобие промежуточной прослойки между «партией», Центральным Комитетом и «массами» (это слово повторяется двадцать раз) или «рабочими» (встречается двадцать один раз), которым свойственны ясность суждений и здравый смысл. Ничего не сказано о содержании критики, все сводится к повтору негативно окрашенных высказываний [78] , обозначающих подлежащие искоренению недостатки: мишенью новой кампании является «рутина», «чиновничье наследство», «пьянство», «самодурство» или «мещанская успокоенность».

В широкой кампании самокритики участвует вся центральная и местная пресса, ее организаторы стремятся всеми способами популяризовать новый лозунг. В публикациях обращает на себя внимание главным образом яростный характер используемых терминов: «злостные элементы» должны быть подвергнуты «огню самокритики». Относительная расплывчатость первых текстов оставляет, однако, простор для интерпретации — как руководителям, так и простым советским гражданам.

Поначалу кампанию самокритики ничто не отличает от других кампаний, ранее проводившихся большевиками. Она разворачивается благодаря усилиям прессы, всего аппарата партии. В Нижнем Новгороде в течение всего июня принимаются различные резолюции: сначала областным комитетом, потом различными, более мелкими организацями — на уровне районов города. В Выксе 29 июня уездный комитет (уком) предлагает «всем волкомам, партколлективам, партячейкам немедленно приступить к проработке обращения ЦК ВКП(б) путем постановки кратких докладов на открытых ячейковых партсобраниях с привлечением комсомольцев и беспартийного актива» {245} . Именно это и происходит в следующие два месяца.

Текст обращения широко распространяется. Сначала на центральном уровне: Государственное издательство (ОГИЗ) выпускает его шестнадцатистраничной брошюрой с тиражом 300 000 экземпляров по цене в одну копейку {246} . В Выксе обращение опубликовано в приложении к местной газете «Окский рабочий». В самом Нижнем Новгороде издается книжечка с текстами Сталина и обращением Центрального Комитета. На некоторых заводах, таких как «Красный пролетарий» в Москве, рабочим розданы 600 экземпляров обращения, при том, что общее число работающих на заводе — 900. {247} В Растяпино некоторые коммунисты собираются для обсуждения этих текстов во время обеденного перерыва в красных уголках, организуют встречи в рабочих общежитиях. Не оставлены без внимания и крестьяне, среди них тоже предполагается проводить собрания.

Результаты этих усилий — умеренные: так, коммунисты Нижегородской области, похоже, были относительно хорошо ознакомлены с новым текстом, даже если, по признанию одного местного руководителя, «ввиду недостаточности материала, точно установить [активность партийных масс при проработке вопроса о самокритики] нельзя» {248} . Остальное население, которое могло прочитать обращение в газете или услышать его во время собрания на работе, охвачено кампанией в меньшей степени. Представляется, что в собраниях по обсуждению обращения участвовало немного народу: в Красных Баках сорок девять собраний охватили в общей сложности менее 2000 человек (т. е. это были немногочисленные встречи с количеством участников около 40).

Движение, следовательно, стартует с трудом. Некоторые организации откровенно затягивают дело и удовлетворяются принятием успокоительных, чисто формальных резолюций, как это было, например, в Саратовской области:

Эти первые, относительно маловыразительные реакции дают основания Петерсу, влиятельному члену Центральной контрольной комиссии, иронически высказаться относительно хода кампании:

Согласно той же логике, один из инспекторов Центральной контрольной комиссии в конце августа 1928 года не может удержаться от замечания, что «хотя все рабочие читают газеты, но именно моменты, касающиеся обращения ЦК, как то прошли мимо их внимания» {251} .

Относительная вялость собраний объясняется, быть может, страхом перед репрессиями:

Собрание, организованное в Москве на фабрике Гознака, является в этом смысле весьма показательным.