Ричард продуманно вел осаду Бервика {132} , а когда вернулся с пополнением, город пал. Теперь ему предстояло встретиться с главными силами Джеймса Стюарта, а небольшую горстку защитников Бервика, укрывшихся в замковой башне, он оставил на лорда Стэнли и его небольшой отряд. Выбор этот Глостер сделал против собственной воли, хотя на западе считалось, что Стэнли обладал и силой и влиянием. Двенадцать лет назад совсем еще юный герцог Глостер, спеша из Уэльса на помощь королю, обрушился на отряды, которые Стэнли собирал под знамена Уорвика, и быстро рассеял их. Этого Ричард не забыл. Да и Стэнли — тонкогубый, замкнутый, абсолютно лишенный чувства юмора человек, — хотя и примирился с Эдуардом, похоже, все помнил. На всякий случай Ричард назначил заместителем Стэнли Филиппа Ловела. Фрэнсис в самых изысканных выражениях поздравил кузена с такой честью и пожелал всего наилучшего в выполнении его новых обязанностей.

Английская армия стремительно продвигалась на север. Распри, возникшие между королем Джеймсом и его знатью, помогли Ричарду взять Эдинбург без единой капли крови. Воздав в душе хвалу Господу за междоусобные свары при дворе шотландского правителя, Ричард с достоинством принял предложение городской делегации выплатить сумму, равную приданому своей племянницы, и провел переговоры с шотландскими лордами, предложившими мир и возобновление договора о браке дочери Эдуарда и сына Джеймса. Последнее предложение Ричард отверг, не видя в нем никакой выгоды. Зато, оставляя Эдинбург, вырвал у приближенных Джеймса гарантию невмешательства в дело окончательного усмирения Бервика. Вот это ему действительно было нужно. Добившись своего, Глостер вновь направился на юг.

Военный гарнизон Бервика продолжал мужественно обороняться, но с поражением главных сил Шотландии рухнула его последняя надежда. Стэнли энергично вел осаду замка — взорванные стены свидетельствовали об эффективности его действий. Не зря он говорил, что теперь даже крысы готовы покинуть эту территорию.

Меньше чем через две недели цитадель пала. Появление гонца Ричарда в Лондоне стало сигналом к фейерверкам, шествиям и орудийной канонаде — стреляли из пушек, вывезенных из Кале. К Рождеству, распустив отряды и оставив позади усмиренный Бервик, Ричард вернулся в Вестминстер. Братьям предстоял нелегкий разговор. Предвидя это, Эдуард достойным образом отметил военачальников Ричарда.

Филипп, заезжавший ненадолго в свои оксфордширские поместья, успел вернуться как раз в день торжественных церемоний. К самому началу он опоздал — зимние дороги, никогда не внушавшие особого доверия, на сей раз превзошли самые худшие ожидания. Разговоры во дворце подтвердили кое-что из письма Фрэнсиса. Умывшись и переодевшись, Филипп и его племянник Хью поднялись к Фрэнсису. В спальне никого не было. Разбросанные повсюду вещи свидетельствовали о том, что хозяин недавно в большой спешке покинул помещение. Улыбаясь собственным мыслям, Филипп принял из рук одного из пажей кузена стакан с холодной водой и, опершись о подоконник, принялся рассеянно разглядывать медленно сползавшие по стеклу капли дождя. Хью, непривычно молчаливый сегодня, свернулся калачиком у камина и смотрел на огонь.

Фрэнсис вернулся в замок, когда уже сгустились сумерки. Появился мальчишка-паж с подсвечником в руках. В соседней комнате послышались шаги, и, сопровождаемый слугой, в спальню вошел Фрэнсис. Он был одет в отороченный мехом камзол с откидным верхом. На плечах полыхали солнечные диски Йорков. Увидев Филиппа, он остановился, лицо его осветилось радостью.

— Примите мои поздравления, кузен! — начал разговор Филипп.

— Благодарю вас, — сказал Фрэнсис, смущенно разглядывая походную одежду родича. — Я не думал, что вы приедете сегодня, ведь дороги, должно быть, в ужасном состоянии.

— Да, все развезло. Потому и опоздал. Знали бы вы, как я об этом жалею. Хоть и не вовремя… — Филипп отвесил изящный поклон, распрямился и протянул кузену обе руки. — Высокородный милорд виконт Ловел. Сегодня вы услышите много теплых пожеланий, Фрэнсис, но не откажите принять и наши.

Филипп обернулся, но Хью упрямо смотрел на тлеющие угли. Фрэнсис между тем с помощью оруженосца освобождался от своих нарядов.

— Хью, — послышался негромкий голос Филиппа.

Молодой человек вздрогнул и, поймав суровый взгляд дяди, густо покраснел. Вскочив на ноги, он забормотал:

— Прошу прощения, господа, то есть, я хочу сказать, прошу прощения, милорд. Дядя говорил от нашего общего имени. Извините, я совсем отвлекся.

Фрэнсис задумчиво посмотрел на мальчика, губы его искривились в улыбке.

— Да ради Бога, Хью, все в порядке. А сейчас можешь идти. — Он махнул рукой и подождал, пока Хью выйдет вслед за пажом из комнаты.

Глаза его потухли, и он четко выговорил:

— А ведь вы знаете, мальчик совершенно прав. Это несправедливо, Филипп.

— Если вы о том, о чем я думаю, то выбросьте это из головы, — ровно ответил Филипп. — Король слишком много задолжал вам за последние три года — с тех самых пор, как Глостер посвятил вас в рыцари. Ну а Хью — что ж, мальчик просто слишком сильно меня любит и потому не может быть объективным — как, кстати, и вы.

— Чушь, — грубо перебил кузена Фрэнсис. — Как бы хорошо ни послужил я Глостеру в Шотландии, вы в Бервике сделали в десять раз больше.

— И был достойно вознагражден, — заметил Филипп. В голосе прозвучало нетерпеливое желание закончить этот разговор. Присев на комод, Филипп с удовольствием вытянул ноги. — Ну что, кузен? Довольны? Или это просто очередной шаг наверх, а лестница очень длинная?

— Да еще какой — золотой. Или, скорее, позолоченный. Пройдет десять лет, и мы оба забудем все то, что когда-то казалось таким важным… — Фрэнсис пожал плечами, поигрывая блестящей цепью на груди. — Ладно, до этого еще дожить надо. А пока и позолота — совсем недурно. Теперь всякие там Стэнли должны уступать мне место, и не могу сказать вам, Филипп, насколько это меня радует.